Гоголь в жизни. Викентий Вересаев

наскучила довольно скоро: он вдруг вынул часы и сказал, что ему пора идти, обещал еще забежать как-нибудь и ушел. В этот приезд Гоголя наше знакомство не сделалось близким.

      С. Т. Аксаков. История моего знакомства с Гоголем, стр. 5.

      Это был первых приезд Гоголя в Москву. Не помню, как-то на обед к отцу (знаменитому актеру М. С. Щепкину) собралось человек двадцать пять, – у нас всегда много собиралось; стол по обыкновению накрыт был в зале: дверь в переднюю, для удобства прислуги, отворена настежь. В середине обеда вошел в переднюю новый гость, совершенно нам незнакомый. Пока он медленно раздевался, все мы, в том числе и отец, оставались в недоумении. Гость остановился на пороге в залу и, оглянув всех быстрым взглядом, проговорил слова всем известной малороссийской песни:

      Ходит гарбуз по городу,

      Пытается своего роду:

      Ой, чи живы, чи здоровы

      Вси родичи гарбузовы?

      Недоумение скоро разъяснилось, – нашим гостем был Н. В. Гоголь, узнавший, что мой отец тоже, как и он, из малороссов.

      П. М. Щепкин по записи В. И. Веселовского. Рус. Стар., 1872, февр., 282.

      Гоголь познакомился с Щепкиным в 1832 году. В то время Гоголь еще бывал шутливо весел, любил вкусно и плотно покушать, и нередко беседы его с Щепкиным склонялись на исчисление и разбор различных малороссийских кушаний. Винам он давал, по словам Щепкина, названия «квартального» или «городничего», как добрых распорядителей, устрояющих и приводящих в набитом желудке все в должный порядок; а жженке, потому, что зажженная горит голубым пламенем, давал имя Бенкендорфа: «А что, – говорил он Щепкину после сытного обеда, – не отправить ли теперь Бенкендорфа?» – и они вместе приготовляли жженку.

      М. С. Щепкин по записи его сына А. М. Щепкина, «М. С. Щепкин». Изд. А. С. Суворина, 1914. Стр. 343.

      В Москве Гоголь виделся с И. И. Дмитриевым, который принял его со всей любезностью своею. Вообще тамошние литераторы, кажется, порадовали его особенным вниманием к его таланту. Он не может нахвалиться Погодиным, Киреевским и прочими.

      П. А. Плетнев – В. А. Жуковскому, 8 декабря 1832 г. Соч. Плетнева, III, 522.

      В Москве я заболел и остался, и пробыл полторы недели, в чем, впрочем, и не раскаиваюсь. За все я был награжден. Теперь я выехал и дожидаюсь на первой уже станции лошадей, – дожидаюсь часов шесть.

      Гоголь – Н. Я. Прокоповичу, 8 июля 1832 г., из Подольска. Письма, I, 216.

      Я ехал в дождь и самою гадкою дорогою, приехал в Подольск и переночевал, и теперь свидетель прелестного утра. Ехать бы только нужно, но препроклятое слово имеет обыкновение вырываться из уст смотрителей: «нет лошадей». Видно, судьба моя – ехать всегда в дурную погоду. Впрочем, совестливый смотритель объявил, что у него есть десяток своих лошадей, которых он, по доброте своей (его собственное выражение), готов дать за пятерные прогоны. Но я лучше решился сидеть за Ричардсоновой «Клариссою» в ожидании лошадей, потому что ежели на пути попадется мне еще десять таких благодетелей человеческого