Страсти по Адели. Татьяна Тронина

сторону. – Быстрее!

      Села прямо на стол – бутылка полетела на пол, бокалы тоже.

      – Давай. Давай-давай. А-а… А-а! – закричала она во весь голос. С одной стороны, это ужасно заводило Романа. С другой стороны, надоело. У Иды всегда было состояние, называемое словом «приспичило». Во всех областях жизни. У этой девушки не существовало ни режима, ни распорядка – ничего, ни в еде, ни в сексе, ни в чем другом. Все спонтанно и внезапно. И всегда с жадностью и дикими криками.

      Вот и сейчас она орала, точно безумная, вцепившись в полы расстегнутой рубашки Романа.

      Интересно, почему она вела себя подобным образом – неужели испытывала наиострейшие ощущения или у нее просто такая манера поведения в эти моменты? Это живая реакция или привычный спектакль?

      – Куда… Стой! Нет, нет… А-а-а! – не отпуская своего любовника, Ида забилась в конвульсиях, и Роман – вынужденно – синхронно с ней.

      Он отстранился чуть погодя, опустошенный и почему-то несчастный.

      – Фух… Ой, а вино-то… – Ида провела ладонью по лицу, засмеялась.

      – Ты не права.

      – В смысле? А, ты об этом. – Она кивнула на квадратик фольги, валявшийся на полу. – Ну перестань, иначе бы я ничего не почувствовала.

      – Ты это себе внушила. Послушай, нехорошо вот так, – настойчиво повторил Роман.

      – Господи, Катаев, какой ты скучный! – с раздражением воскликнула Ида. Затем вскочила и быстро принялась убираться – сгребла шваброй осколки и неиспользованный презерватив в совок, затем вытерла с пола лужу вина. – Вспомни, мы же никогда этой фигней не пользовались, и обходилось. Да, а ты вообще зачем приходил?

      Роман не ответил. Ушел в ванную, там привел себя в порядок. Мельком взглянул на полочки – никакого присутствия мужчины в доме не наблюдалось. Хотя это еще ни о чем не говорит. Возможно, Ида ездит к кому-то в гости… Да и вообще, какая разница! – с раздражением одернул он себя.

      – Катаев… Ты чего такой загадочный? – позвала Ида.

      Роман вышел из ванной, посмотрел на девушку. Она нервничала, явно чего-то ожидая.

      А он не мог ей ничего сказать. И дать ей он тоже ничего не мог. Одна холодная пустота в сердце.

      Он зря сюда приходил, зря все это делал. Ида – не та, с кем Роман согласился бы жить. Он устал от нее. Испытывал теперь пресыщение, отвращение, почти ненависть. Хотя, если подумать, Ида тут ни при чем, в этом бесполезном визите нужно винить только себя.

      – Ты меня любишь? Ты скучал по мне? У тебя кто-то есть? – Ида подошла, обняла его. Роман ничего не ощутил, когда она прижималась к нему. Чужая, совершенно чужая.

      – Все не так. Я не должен был… – Он отвел ее руки от себя. – А разве ты этого не чувствуешь?

      – Что я должна чувствовать, Катаев?

      – Прости. Прости и забудь. Все, все, я сам дурак, сам виноват.

      – Ты куда? Уходишь? Вот так вот? Слушай, да ты просто скотина…

      – А разве ты нет?! – оглянувшись, взорвался он. – Тоже ведь как животное себя ведешь.

      – Ненавижу тебя! – дрожа от бешенства, закричала Ида. – Убирайся! Чтобы я больше тебя никогда не видела!