Группа особого назначения. Михаил Нестеров

вторую.

      – На улице.

      – А уроки сделала?

      – Ну ты посмотри какой заботливый! – Наталья подбоченилась. – Ну чтоб тебе каждый день спрашивать про уроки. Нет, спросит только тогда, когда надо фраернуться перед кем-нибудь.

      – Это что еще за разговоры?! – вскипел Аксенов. Его руки невольно сложили шарф вдвое, как ремень для порки. – Чтоб я не слышал больше таких слов!

      – А ты чаще прислушивайся к дочери, она тебе и не такое скажет.

      – Все? – Дмитрий сурово сдвинул брови.

      Наталья мотнула головой и веско сказала:

      – Все. Представление окончено. – И снова подмигнула гостье: – Таня, он в твоем распоряжении.

      – Могла бы назвать меня по имени, – сердито проворчал Аксенов.

      – Это наедине. – Хозяйка гордо удалилась на кухню.

      С недоумением посмотрев на шарф в своих руках, следователь забросил его на вешалку.

      Татьяна поспешила извиниться:

      – Простите, Дмитрий Иванович, это все из-за меня.

      – Зря ты так думаешь, Таня. Обычно мы так и разговариваем. Вот Николай может подтвердить.

      – Он становится похож на тебя, – раздался голос из кухни. – Причем с большой скоростью. Скоро из двоюродного брата он превратится в родного, потом вы станете близнецами, и я начну вас путать.

      Аксенов театрально простер ладонь: «Ну, что я говорил?» И высказался вслух достаточно громко:

      – А ты скоро совсем материализуешься в бормашину – сверлит и сверлит.

      – Могу дать совет, – снова откликнулась жена. – Правда, как врач-стоматолог не имею на это права. Почаще чисти зубы вдоль улыбки. И все пройдет.

      Кавлис рассмеялся. Аксенов натянуто улыбнулся.

      – Однако, – сказал он, – дело прежде всего. Что случилось, Таня?

      Аксенов в следующем месяце собирался отпраздновать свое тридцатидвухлетие. Человек среднего роста, он имел, пожалуй, лишний десяток килограммов, и, как бы ни заверяла жена, они с Кавлисом были абсолютно разными людьми, как по характеру, так и внешне. От отца-прибалтийца Николаю достался спокойный и мягкий характер. Аксенов же обладал достаточно вспыльчивой натурой; и если на работе он успешно контролировал себя, то дома все выплескивалось при малейшем толчке. Хорошо еще, что жена научилась понимать его.

      – Дмитрий Иванович, – начала Татьяна, – я к вам по поводу мальчика, Сани. Сегодня он попросил у меня лекарства для друга – вначале эфедрин. Потом с моей подачи – трамал. А оба этих препарата можно использовать как наркотик. Я боюсь, что он как-то связан с наркоманами, да и сам может принимать наркотики.

      – Так, в общих чертах я понял. Теперь хочу спросить: в чем ты видишь мою помощь?

      Татьяна растерялась. Она невольно посмотрела на Николая, словно искала у него поддержки, но тот никак не проявил себя. И она поняла, что зря пришла сюда. Можно было подниматься и уходить. И следователь не обидится, как всегда, поможет ей надеть пальто, услужливо распахнет дверь.

      В чем я вижу его помощь… Складывается такое впечатление, что это любимый вопрос Аксенова,