Особый отдел. Николай Чадович

Теперь об этом, слава богу, можно говорить вслух… Одним словом, будем знакомы.

      Ваня Коршун легко соскочил со стула и приблизился к сидевшей в сторонке парочке (остальных присутствующих он, похоже, знал прекрасно). Как истый джентльмен Ваня сначала облобызал запястье Людочки и отпустил в её адрес замысловатый комплимент, а уж потом обменялся с Цимбаларем энергичными рукопожатиями.

      – Наслышан, весьма наслышан, – сказал Ваня, распространяя лёгкий запах коньяка.

      – «Квинт» употребляешь? – по-свойски поинтересовался Цимбаларь.

      – Вообще-то я употребляю «Мартель», но его в наших забегаловках не сыщешь, – откровенно ответил Ваня.

      Только внимательно приглядевшись, можно было понять, что это никакой не ребёнок, а взрослый человек очень маленького роста, короче говоря, карлик, но сложенный на диво пропорционально.

      – Как я посмотрю, при формировании вашей опергруппы оказались соблюдены все правила политкорректности, – промолвил Горемыкин. – Есть и женщина, и ветеран…

      – И инвалид, – бесцеремонно добавил Ваня Коршун.

      – И чернокожий, – не сдержался Цимбаларь.

      – Тогда не смею вас задерживать. Действуйте. – Горемыкин передал бювар с документами Кондакову, что было равносильно вручению маршальского жезла. – Как говорится, ни пуха ни пера.

      – К чёрту! – дружно ответили все, кроме Вани, наслаждавшегося курением.

      – Люди вы самостоятельные, поэтому обязанности внутри опергруппы распределите по собственному усмотрению, – продолжал Горемыкин. – Через месяц встретимся.

      – А если мы уже завтра дело раскрутим? – полюбопытствовал Цимбаларь.

      – Хотелось бы надеяться. Но результат вы всё равно доложите через месяц, – сказано это было с нажимом на последнее слово. – А сейчас позвольте откланяться. Через два часа мне нужно быть в аэропорту.

      – На Кипр, наверное, собираетесь, – льстивым голосом осведомился Кондаков. – Или в Швейцарию?

      – Свой отпуск я обычно провожу в горных ашрамах Непала, – покидая кресло, небрежно ответил Горемыкин.

      Все гурьбой направились к выходу, и провожал их запечатлённый на портрете ясный взор президента Российской Федерации Ильи Владимировича Митина – политика с безукоризненной репутацией, стопроцентного русака православного вероисповедания, поощрявшего, впрочем, и все другие официальные конфессии, примерного семьянина, спортсмена, либерала умеренного толка, в прошлом разведчика, преподавателя, администратора и экономиста, пользующегося безоговорочной поддержкой мирового сообщества и симпатиями подавляющего большинства сограждан.

      Просто не верилось, что кто-то мог покуситься на такого человека.

      – Каков жук! – возмутился Кондаков, когда Горемыкина и след простыл. – Ведь специально в отпуск ушёл, чтобы ответственность с себя снять! Могу поспорить, что приказ подписан задним числом. Вчерашним или позавчерашним. Если мы опростоволосимся – с него взятки гладки. А если, наоборот, докопаемся