Последняя лошадь. Владимир Кулаков

усилия, включила всё своё обаяние, чтобы через военкома одного из райвоенкоматов Москвы, к которому были приписаны все артисты «Союзгосцирка», узнать, где её Пашка.

      – Он отправлен в строевые части на самые южные рубежи нашей Родины. Это всё, что могу сказать.

      – Что такое строевые части? Они там строят что-то? Или строем ходят?

      Комиссар хмыкнув, улыбнулся.

      – Ну, типа того. И строем ходят, и строят… – потом тихо добавил, как бы для себя, роясь в блокноте. – Всех подряд…

      – А как ему написать?

      – Письма туда идут долго. Вот номер войскового подразделения. Пишите туда, перешлют… Больше ничем помочь не могу. Всего доброго!..

      Они списались. Объяснились. От него пришло несколько писем. В конце концов, Пашка ей всё простил… Писал, что они тут сажают цветы, охраняют объекты, маршируют – ничего особенного…

      Он сидел в машине какой-то отстранённый и чужой.

      – Загорел-то как! – Валентина провела по щеке Пашки ладонью. – Возмужал! Ты у меня теперь настоящий мужчина! Воин!..

      Глаза Пашки были какими-то невероятно уставшими и напряжёнными, словно он всё время куда-то всматривался. По краям глаз пролегли незнакомые доселе складки, особенно выделяющиеся на фоне его плотного загара.

      – Ой, Пашка, у тебя старческие морщины! – Валентина нежно попыталась их разгладить. – Откуда?

      – Это от обилия солнца. Ну и… много смеялся, – он попытался улыбнуться.

      Виктор Петрович, не отрываясь от дороги, вклинился в разговор:

      – В каком месте служил, если не секрет?

      – Под Душанбе.

      Потом, подумав, скорректировал адрес:

      – Точнее, под Термезом.

      – Пяндж?

      Пашка кивнул. Виктор Петрович внимательно следил за дорогой и поглядывал на своего пассажира через зеркало заднего вида. Пашка видел серьёзные сосредоточенные глаза Виктора Петровича. Через паузу тот спросил ещё:

      – На каком берегу – левом, правом?..

      Пашка помедлил, как бы не решаясь, потом тихо ответил:

      – На обоих…

      Валентина радостно рассказывала последние цирковые новости, не выпуская Пашку из объятий. Тот сидел, улыбался, но присутствовал, видимо, не весь…

      Виктор Петрович негромко включил приёмник. Полилась красивая мелодия.

      – Устал? Как себя чувствуешь, хороший мой? – Валентина провела по животу Пашки. – Похудел! Вас там что, не кормили?

      – Я в форму входил, пресс качал, мышцы.

      – Ну, это я чувствую – подрос, подрос! Бицепсы-трицепсы! Есть за что подержаться… – Валентина ослепительно улыбнулась и многозначительно посмотрела на Пашку. – Желания есть? Чего хочешь, мой долгожданный?

      – Спать. И репетировать. Руки тоскуют!

      – И всё? А-а… – Валентина поиграла глазами и, приподняв одну бровь, озвучила вопрос междометием, который вишнёвой помадой цвёл у неё на губах: – Мм-м?..

      – Ну-у… – так же многозначительно, но смущённо ответил Пашка, – само собой!.. –