Бандитский путеводитель (сборник). Николай Леонов

со строгого на общий – тоже реально. Так что выбираем?

      – Явку с повинной и чистосердечное… – угрюмо откликнулся Каракуцев-старший. – Только, гражданин начальник, прошу учесть: она сама во всем виновата!

      – Разберемся! – откликнулся Крячко.

      В этот момент пламя охватило весь «Форд», и менее чем через минуту с громким грохотом он обратился в лохматый огненный шар. В разные стороны полетели мелкие жестянки и пластмассовые детали. Жаркая взрывная волна, пахнущая горелой резиной, достигла «Фольксвагена», стоящего почти в полусотне метров от пожарища.

      Усадив задержанных на заднее сиденье, Станислав сел впереди и, обернувшись к ним, внушительно указал пальцем на свою левую подмышку:

      – Сидеть смирненько! Без глупостей, хлопцы, без глупостей!

      Геннадий аккуратно развернулся и уже без всякого лихачества направился к Семафоровке. В течение всего пути в салоне царило полное молчание. Подъехав к коттеджу, все так же молча, все четверо направились к калитке. Сильно прихрамывая на ходу, Григорий Каракуцев, покосившись в сторону Геннадия, угрюмо проворчал:

      – Ты тоже, гляжу, приложил руку, чтобы нас загребли?

      – Я оказал посильное содействие угрозыску в раскрытии особо опасного преступления, – с достоинством парировал таксист.

      – Ну-ну… – сдавленно обронил тот.

      Пройдя через двор, оформленный в японском стиле, они вошли в небедно обставленный дом. В просторном холле первого этажа отец и сын сели за стол в центре помещения и, вооружившись авторучками, торопливо что-то начали писать на листах принтерной бумаги. В этот момент на лестнице, ведущей на второй этаж, послышались чьи-то шаги. Пожилая женщина в дорогом халате, спустившись до середины лестницы, некоторое время молча наблюдала за происходящим, после чего, проворчав: «Говорила вам, идиотам: допрыгаетесь!» – снова ушла наверх.

      Минут через пятнадцать Каракуцев-младший размашисто поставил роспись и протянул свое «сочинение» Станиславу. Ревниво отследивший этот жест, Каракуцев-старший недовольно поинтересовался:

      – И чего ты там накатал? Небось всех собак на меня перевешал?

      – Что надо, то и написал! – не без ехидства огрызнулся его «любящий» сын.

      – Ах, во-он оно что… – зловеще процедил его не менее «любящий» отец. – Ну, тогда не обессудь… Ла-а-адно! – И снова продолжил свое сочинение.

      Зло насупившись и волком глянув на своего отца, Григорий объявил:

      – Гражданин начальник! Я хочу еще кое-что добавить к уже сказанному.

      – Без проблем! – изобразил широкий жест рукой Крячко. – Можно изложить на другом листе.

      Тот, кивнув, тут же снова что-то начал писать, исподтишка бросая на своего папашу косые взгляды, а Станислав приступил к прочтению показаний Каракуцева-младшего. Кривоватым почерком в признании было написано:

      «В палицию от Каракуцева Г. А. Чистосирдечное признание.

      Я, Каракуцев Григорий, показываю следущее.