Тенеграф. Кшиштоф Пискорский

Была это техника, порожденная соединением геометрии и фехтования. Каждая ситуация между сражающимися заключалась в многоугольник, испещренный диагоналями, а вернее, в два многоугольника, которые можно было нарисовать вокруг обоих фехтмайстеров. Размер и количество линий зависели от длины рук, от оружия сражающихся и от того, какая рука была главной, а в какой – держали они дагу. И как в геометрии все можно описать линиями, так и на каждое положение рук, ног и оружия, которое мог принять противник в своем кругу, существовала хорошая контратака.

      Когда один из сражающихся принимал какую-нибудь позицию, ставя ногу туда, где на листках были черные абрисы, и держа оружие вдоль одной из линий, тогда часть круга противника делалась потенциально опасной. Или наоборот, трудной для контратаки. Хороший мастер Круга видел все это, рисовал в голове поля поражения, линии возможных ударов, положения стоп, а потом ударял, но лишь когда и вправду получал такой шанс. Например, когда ноги противника находились в позиции, которая давала возможность безопасного приближения под определенным углом. Или когда оружие атакующего пересекалось с линией, на которой парировать удар, идущий в определенном направлении, было бы сложно.

      Искусство Магического Круга состоит в моментальном подборе наилучшего контрдействия на то, что делает противник. Однако это требует памяти столь совершенной, воображения столь богатого, мысли столь быстрой, что лишь немногие из фехтовальщиков в Сериве в полной мере его понимали и умели им пользоваться. К тому же, плохо выученная, техника эта была куда опасней для фехтовальщика, ею пользующегося, нежели для его врагов.

      Теперь, не спуская взгляда не только с клинка, но и со стоп, бедер и колен противника, Арахон молниеносно отвечал ударами. Девушке казалось, что этот человек каким-то необычным образом предвидит будущее. Прежде чем она развертывала до конца свою атаку, И’Барратора уже готов был ответить. Несколько раз она едва успела парировать, ее гарда легко подрагивала.

      Но И’Барратора тоже был пойман врасплох ее техникой боя. Каждый раз, когда он полагал, что девушка отступит, внутри ее тела словно взводилась таинственная пружина, благодаря которой, независимо от того, сколь сильно он прижимал ее серией атак, Кальхира сразу же отвечала еще сильнее.

      Они обменивались ударами долго, молча, стуча по доскам каблуками, поднимая облачка пыли.

      Уголком глаза мужчина видел разложенные на стеллажах стопки материи. Будь девушка обычным головорезом, он начал бы водить ее вокруг, ища случая, чтобы что-нибудь сбросить на нее, выбить ее из ритма и заколоть точным ударом. Но это уже не был бой с тремя противниками. Это был поединок с кем-то, чье имя было ему известно, – а поединки управлялись несколько иными правилами, даже если на этот раз единственным свидетелем был вытаращивший мертвые глаза Аркузон.

      И’Барратора старался сосредоточиться только на бое, но между взблесками длинных клинков он видел и лицо девушки. Знал, что встреться они при других обстоятельствах, наверняка