Очарованная мраком. Альбина Нури

станет еще дороже. Азалия уговорила Наиля купить участок. Но нужной суммы у него не было. И она потихоньку-полегоньку подвела его к мысли продать бизнес.

      – Боже мой, да зачем?! Жил он без этой земли и… Что ему, денег не хватало?

      – Ты погоди, детка. Это еще не все.

      – Куда уж больше! – Головокружение прошло так же внезапно, как и началось. Захотелось пить, я отхлебнула из чашки и невольно поморщилась: терпеть не могу остывший чай.

      – К сожалению, есть куда. Отговаривал я его, убеждал – он ни в какую. Уперся, и все. Ну я и отступился. Даже обиделся, а потом подумал: чего уж тут, не в себе человек. Пусть делает как хочет. Нашел денег, собрал что мог. Наиль, вижу, мучается: знает, как мне тяжело нужную сумму набрать. Понимает, что дело под удар ставит, а отступиться не может. Продал он долю, все накопления снял – все равно не хватает больше миллиона. В общем, дачу вашу он тоже…

      – Как же так? – прошептала я. Это не укладывалось в голове. Абсурд, да и только. – Он эту дачу… Сам проект придумал, строил, деревья сажал… А баня…

      – Детка, ты успокойся, – почти строго произнес дядя Алик. – Тут нужна ясная голова. Совершено точно, Азалия преследовала свои цели. Землю они купили, когда уже были женаты, да и покупка оформлена на двоих! Теперь, когда Наиля не стало, половина так и так у Азалии, а вторая половина делится между тобой и ею. То есть теперь у нее – три четвертых, у тебя – только четверть. Ты понимаешь? Я не говорю, что она имеет отношение к его смерти. Упаси бог! Но ты же видишь, как все для нее удачно сложилось!

      Я опустила голову и промолчала. Да уж, удачно… А если учесть, что никакой тоски по мужу Азалия не испытывает, то все и вовсе выглядит подозрительно. С другой стороны, было вскрытие. Папина смерть вызвана естественными причинами.

      – Накануне смерти отец приезжал сюда, ко мне. Сидел на этой самой кухне. Тогда я и узнал, что землю они с женой пополам оформили. Слышала бы, какую я ему головомойку устроил! Для чего, говорю, всю жизнь горбатился? Чтобы невесть кому досталось? Думал, ударит меня за такие слова. Он ведь про Азалию слова худого никому не давал сказать. А он глянул на меня и говорит тихо-тихо: «Алька, скажи честно, что ты о ней думаешь?» Я как думал, так и сказал: гнилой человек, лживый. Улыбается, а глаза холодные. Взгляд неподвижный, змеиный.

      – А папа? – севшим голосом спросила я.

      Дядя Алик высказал мое собственное мнение об этой женщине. С первой же встречи я ощутила инстинктивное отвращение – подспудное, глубинное, идущее откуда-то из печенок. Примерно такое чувство возникает, если смотреть на тарантула или гадюку, внутреннее ощущение категорично говорит: перед тобой враг!

      – Что он… Смотрит на меня, глаза несчастные, молчит. Потом говорит: завтра поеду и оформлю дарственную на Динку. Свою долю ей передам. Чтобы у них все пополам было, если что. А через несколько часов… – Голос дяди Алика дрогнул, подбородок затрясся.

      Я стиснула зубы, из последних сил сдерживая слезы, и успокаивающе погладила его по руке.

      – Детка, послушай меня. Тебе нужно бороться с Азалией за имущество