Третье пришествие. Ангелы ада. Виктор Точинов

поставили перед моей супругой, – выяснить цель акции, то бишь за каким хреном сюда полезла свора зомбей? Вопрос, кто стоит за этим делом, тоже важен, но чуть менее.

      Вскрыть пловца вербально не удалось, он так и не заговорил, – блокировка оказалась крепкой, буквально стальной. Тогда моя ведьмочка зашла через визуальные образы, и тут-то бронированной мозг придурка дал слабину…

      Рисунок получается ясный, хоть и упрощенный. Предметы, которые там изображены, не нуждаются в сложном опознании, для их идентификации без надобности консультации со специалистами.

      Предметов два. «Джек-попрыгунчик» и «Джон-попрыгунчик». Ни малейших сомнений. Я ж эти артефакты столько времени в руках держал, жил с ними, умирал и воскресал с ними, практически сроднился с ними…

      – But we don’t want to give you that! – злорадно чеканю я пленнику классическую фразу.

      Но рисовальный экзерсис под жесточайшим ментальным конролем доконал содержимое его черепушки, он уже не понимает сказанного и пялится в никуда взглядом-пустышкой – если бы у капустного кочана вдруг прорезались глаза, смотрел бы столь же бессмысленно.

      Эйнштейн шутку моего бесподобного юмора не оценил, он всплескивает руками, хватается за шлем и стонет, как чайка перед бурей:

      – О-о-о-у-у-у… Вот тебе и бокс номер двадцать семь! Хотел? На, жри свою морковку!

      – В каком смысле? – спрашиваю его, отупев окончательно.

      Он тычет пальцем в рисунок:

      – Как они узнали?

      – Про что узнали, про артефакты?

      – Тьфу! Это секрет, да… был секрет. Но теперь можно. Даже нужно – чтобы ты понимал, Пэн, что произошло. В Новой Голландии спрятаны не только малолетние аномалы, но и артефакты. В строении двадцать семь – спецхранилище предметов, доставленных из других Зон.

      «Дебил ты лысый, – думаю я в отместку за морковку, – давай ори погромче, а то Жуже ценную информацию даже обсудить будет не с кем… А еще лучше – напиши на здоровенном плакате и вывеси над двадцать седьмым боксом, чё уж скрытничать…»

      Инстинкт самосохранения не позволяет мне произнести все это вслух, Эйнштейн в таком состоянии может учудить непредсказуемое. И я лишь скромно интересуюсь:

      – А что в двадцать восьмом?

      Раз уж босса пробило на громогласное разглашение государственной и служебной тайны – грех не воспользоваться. Но не сложилось…

      – Не отвлекайся, номер двадцать восемь не имеет к тебе отношения, – говорит он гораздо тише.

      Хвала богам, дотумкал наконец, что рядом личности, никаких допусков не получавшие…

      – Как же не имеет, если этот ваш «номер» нуждается в охране больше, чем спецхранилище?

      – Ну, ты как маленький, Пэн. Ты вообще понял, что произошло?

      – А как же. Кто-то пришел за «попрыгунчиками».

      – Да. Ровно в тот момент, когда на нас свалился Лоскут. И у них, по твоим словам, работала вся электроника.

      – Совпадение?

      – Не знаю.

      – Весело, – говорю я, испытывая что-то похожее на азарт.

      Адреналиновые штучки, черт