Триумфальная арка. Эрих Мария Ремарк

полоску бумаги на уровне ленинской головы и обнаружил под ней голову все того же Троцкого, взирающего на Ленина с лучистой улыбкой. Очевидно, кто-то из поклонников Сталина его заклеил.

      – Вот, – сказал Равич. – Еще один Троцкий, замаскировавшийся. Затаился с добрых старых времен сплоченности и партийного единства.

      Хозяйка придирчиво осмотрела изображение.

      – Можно спокойно выбрасывать, – рассудила она. – Это ни на что не годится. Тут либо одна половина оскорбительна, либо другая. – Она отдала картину коридорному. – Раму оставишь, Адольф. Рама хорошая, дуб.

      – А этих куда денете? – спросил Равич. – Всех этих Альфонсов и Франко?

      – Как куда? В подвал. Как знать, вдруг опять понадобятся.

      – То-то у вас в подвале, наверно, красота. Мавзолей, правда, временный. И много там еще?

      – Конечно! Русские. Несколько Лениных в картонных рамках, про запас, потом последний царь, тоже несколько штук. Эти от умерших постояльцев остались. Один портрет вообще замечательный, оригинал, масло, роскошная золоченая рама. Хозяин с собой покончил. Итальянцы есть. Два Гарибальди, три короля и один Муссолини, правда, плохонький, на газетной бумаге, еще с тех времен, когда он социалистом был в Цюрихе. Ну, он-то, впрочем, уже только как раритет интересен. Его никто к себе вешать не хочет.

      – И немцы есть?

      – Сколько-то Марксов, этих больше всего, один Лассаль, один Бебель, потом групповой снимок – Эберт, Штреземан, Носке[14], ну и еще там по мелочи. Носке, кстати, уже чернилами замазан, он, как мне объяснили, с нацистами связался.

      – Это правда. Можете отправить его к Муссолини. А на другую сторону немцев у вас нет?

      – Ну как же. Один Гинденбург, один кайзер Вильгельм, один Бисмарк и даже, – хозяйка улыбнулась, – один Гитлер имеется, в плаще. У нас комплект на все случаи жизни.

      – Как? – изумился Равич. – Даже Гитлер есть? Но этот-то как к вам успел пробраться?

      – От одного гомосексуалиста остался. Он в тридцать четвертом заселился, ну, когда у вас там Рёма[15] и многих других поубивали. Все время боялся и молился без конца. Потом один богач аргентинец его с собой забрал. Имя у него смешное было – Пуцци. Хотите на Гитлера взглянуть? Он в подвале.

      – Не сейчас. Не в подвале. Лучше дождусь, когда вся эта красота в комнатах висеть будет.

      Хозяйка стрельнула в него своими черными бусинами.

      – Ах вон что, – догадалась она. – Хотите сказать: когда они сюда эмигрантами приедут?

      На входе в «Шехерезаду» в роскошной ливрее с золотыми галунами стоял Борис; он любезно открыл дверцу их такси. Равич вылез. Морозов ухмыльнулся:

      – Ты вроде к нам не собирался.

      – Да я и не хотел.

      – Это я его притащила, Борис. – Кэте Хэгстрем уже обнимала Морозова. – Слава Богу, я снова с вами!

      – Душой вы русская, Катя. Одному Богу известно, как это вас угораздило в Бостоне родиться. Вперед, Равич! – Морозов распахнул тяжелую дверь. – Велик человек в своих намерениях, да слаб

14

Эберт, Фридрих (1871–1926), Штреземан, Густав (1878–1929), Носке, Густав (1868–1946) – немецкие политические деятели, в 20-е годы – лидеры правительства Веймарской республики.

15

Рём, Эрнст Юлиус (1887–1934) – один из лидеров немецких национал-социалистов, соратник Гитлера, руководитель так называемых штурмовых отрядов (СА). Расстрелян летом 1934 года в ходе передела власти внутри нацистской правящей верхушки.