Артемис Фаул. Парадокс времени. Йон Колфер

либо прожечь несколько стальных пластин – в зависимости от настройки…

      – Попробуем вместе. Поднимите один палец и скажите: «Ici, garçon». Все вместе…

      Малыши с готовностью выполнили просьбу. Все, что угодно, лишь бы доставить удовольствие чокнутому братцу.

      – Ici, garçon, – произнесли они хором, подняв пухленькие пальчики.

      А затем Майлз прошептал, едва шевеля губами, на ухо Беккету:

      – Артемис – простак.

      Старший брат поднял руки.

      – Сдаюсь. Вы победили, с уроками покончено. Может, порисуем?

      – Превосходно! – воскликнул Майлз. – Я нарисую свою колбу.

      – А мне не будет уроков? – с подозрением поинтересовался Беккет.

      – Нет, не будет. – Артемис в приливе нежности взъерошил волосы младшего брата и тут же пожалел об этом. – Никаких.

      – Хорошо. Теперь Беккет доволен. Смотри. – Малыш показал на себя, особо подчеркнув широкую улыбку на чумазом личике.

      Войдя в комнату, отец узрел всех троих растянувшимися на полу и перемазавшимися по локти в плакатной краске. После длительного дежурства в качестве сиделки Фаул-старший выглядел несколько утомленным, однако оставался как обычно сильным и подтянутым. Несмотря на искусственную ногу, он двигался так, будто всю жизнь занимался спортом. Биомеханический протез состоял из наращенного обрубка кости, титановых стержней и имплантированных датчиков, реагирующих на сигналы спинного мозга. Иногда, в конце трудного дня, Фаул-старший прикладывал к ноге разогретый в микроволновке мешочек со специальным гелем, чтобы снять напряжение, но в целом вел себя так, словно новая конечность являлась естественной частью организма.

      Перепачканный краской Артемис поднялся с пола.

      – Я оставил затею научить их французским словам и решил просто поиграть с ними, – сообщил он с улыбкой, вытирая руки. – Удивительно раскрепощает. Рисуем прямо пальцами. Пытался ввернуть небольшую лекцию на тему кубизма, но в награду за старания меня обрызгали краской.

      Тут Артемис заметил, что родитель выглядит не просто уставшим. Его что-то явно встревожило.

      Оставив братьев, он вместе с отцом отошел к стеллажу с подпиравшими потолок книжными нагромождениями.

      – В чем дело? Маме стало хуже?

      Положив руку на передвижную стремянку, Фаул-старший перенес вес тела на здоровую ногу. Такого странного лица Артемис у него еще не видел. Нет, отец выглядел даже не обеспокоенным. Скорее, напуганным до смерти.

      – Папа?

      Глава семейства вцепился в ступеньку стремянки с такой силой, что дерево затрещало. Он собрался было заговорить, но передумал. Теперь занервничал и сам Артемис.

      – Отец, ты должен мне все рассказать.

      – Конечно, – произнес тот, вздрогнув, будто только сейчас осознал, где находится. – Я должен тебе сказать…

      Слеза скатилась по его щеке и упала на рубашку, сделав голубой цвет более темным.

      – Помню нашу первую встречу с твоей матерью, – произнес он. – Я был в Лондоне, на частной студенческой вечеринке. Полная комната прохвостов, и я – самый отпетый из них. Арти, она сделала