Шпион среди друзей. Великое предательство Кима Филби. Бен Макинтайр

оголтелыми фашистами. Поскольку здесь собрались люди, чьи убеждения были диаметрально противоположными взглядам Филби, у него появился идеальный политический камуфляж, а также информация – охотно принимаемая Москвой – о связях между нацистами и их британскими симпатизантами. Филби регулярно ездил в Берлин по делам общества и даже встречался с министром иностранных дел Германии фон Риббентропом. Впоследствии он утверждал, что находил роль пылкого молодого фашиста «глубоко омерзительной», потому что «в глазах моих друзей – пускай консерваторов, но честных консерваторов – я представал пронацистски настроенным». Бывшие друзья на левом фронте были ошеломлены столь явной трансформацией Филби, и некоторые даже стали его чураться. Дейч выражал сочувствие и уверял Филби, что знает, «как трудно покидать старых друзей».

      Преданность Литци и Кима коммунизму оказалась более долговечной, чем их преданность друг другу; они разошлись вполне полюбовно, и она переехала в Париж. К изумлению Москвы, Филби не нашел в бумагах отца ничего, имеющего ценность для разведки. В НКВД были убеждены, что человек, обладающий такими хорошими связями, как у Сент-Джона Филби, так много и свободно путешествующий, просто обязан быть шпионом. «Трудно поверить, что его отец… не является доверенным, приближенным сотрудником разведывательной службы». Не в последний раз Москва принимала свои ошибочные ожидания за факт. Между тем Филби добросовестно предоставил список потенциально пригодных для вербовки лиц из числа кембриджских друзей-леваков, в том числе Дональда Маклина и Гая Берджесса.

      Маклин, все еще преданный коммунистическим взглядам, на тот момент состоял уже в Форин-офисе. Филби пригласил его на ужин и намекнул, что можно заняться значимой секретной работой в интересах партии. «Люди, которым я мог бы вас представить, – очень важные». Ким посоветовал Дональду в определенный день зайти в определенное кафе, держа в руках книгу с ярко-желтой обложкой. Отто ждал его и соответствующим образом завербовал этого «очень серьезного и замкнутого» молодого человека с «хорошими связями». Получив прозвище Сирота, Маклин, подобно Филби, начал избавляться от своего радикального прошлого. «Сонни очень высоко отзывается о Сироте», – сообщал Дейч в Москву. Относительно Берджесса были некоторые сомнения: «Очень умный… но слегка поверхностный и в некоторых обстоятельствах может проболтаться».

      Что характерно, Берджесс почувствовал, что ему отказывают во вступлении в самое интересное и опасное сообщество, и стал нагло пробиваться туда сам. Однажды вечером он прямо обратился к Маклину: «Ты думаешь, я могу поверить хоть на йоту, что ты перестал быть коммунистом? Ты просто что-то затеваешь». С некоторой неохотой Дейч добавил Берджесса к своему списку. Берджесс, в свою очередь, с максимальной помпой объявил, что сменил Маркса на Муссолини и теперь является поклонником итальянского фашизма. Впоследствии Берджесс представил Дейча еще одному