Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля. Роберт Стивенсон

Вы видели моё бегство из ночлежного дома, а мои спутники отнюдь не джентльмены. В данном случае самое хорошее – это быть честной.

      – По-моему, – продолжил Чаллонер, в равной степени воодушевлённый и удивлённый прямотой её ответа, – к тому же я ощутил некий… запах. Кроме того, я слышал шум, который не знаю даже с чем сравнить…

      – Молчите! – вскрикнула она. – Вы не представляете, какую опасность можете навлечь на себя. Терпение, прошу вас. Как только мы минуем эти улицы и окажемся вдали от любопытных ушей, я всё вам объясню. А пока давайте сменим тему… Что за чудо этот спящий город! – воскликнула она. И с напускным восторгом процитировала сонет Вордсворта: «О, Боже мой! Весь город спит, и в сердце мощном царствует покой[1]».

      – Я вижу, сударыня, – заметил Чаллонер, – что вы весьма начитанная особа.

      – К сожалению, не только начитанная, – вздохнув, ответила она, – но и слишком много пережившая для своих лет. На мою долю выпало столько испытаний, что просто идти под руку с незнакомцем – истинное счастье для меня.

      Тем временем они достигли окрестностей вокзала Виктория. Там, на углу одной из улиц, девушка остановилась, убрала свою руку и в нерешительности потупила взор. Затем она словно преобразилась и с очаровательной улыбкой коснулась руки Чаллонера затянутой в перчатку ладонью.

      – Я даже представить себе боюсь, – произнесла она, – что вы обо мне думаете, однако мне нужно продолжить свой путь. Здесь я вас покину, и именно здесь я умоляю вас дождаться моего возвращения. Не пытайтесь идти за мной или преследовать меня. Оставьте на потом свои суждения о девушке столь же чистой, как ваша сестра. И самое главное – не бросайте меня. Пусть вы и незнакомый мне человек, но мне не к кому больше обратиться. Вы видите, как мне тяжело и страшно. Вы настоящий джентльмен, добрый и великодушный, и, когда я прошу вас проявить чуточку терпения, я заранее уверена, что вы мне не откажете.

      Чаллонер неохотно пообещал, и девушка, бросив на него полный благодарности взгляд, скрылась за углом. Однако её мольба не достигла должного результата, поскольку у молодого человека не было не только сестёр, но и вообще никаких родственниц, за исключением двоюродной бабки где-то в Уэльсе. Теперь он остался в одиночестве; к тому же чары, во власти которых он дотоле находился, стали понемногу ослабевать. Он презрительно фыркнул, посмотрев на себя со стороны, и, собравшись с духом, пустился по следам девушки.

      Читателю, которому хоть изредка приходилось сталкиваться с ночной жизнью больших городов, очевидно, известно, что по соседству с большими вокзалами многие таверны открываются очень рано, а то и вовсе не закрываются на ночь. Пройдя квартал и завернув за угол, Чаллонер заметил, как его очаровательная спутница юркнула в одно из подобных заведений. Было бы неверным сказать, что он удивился, поскольку он давно научился ничему не удивляться. Его охватило отвращение пополам с досадой, и, чертыхаясь про себя, он проклинал банальную капризную

1

Dеаг God! The very houses seem asleep; And all that mighty heart is lying still! (из Сонета, написанного на Вестминстерском мосту 3 сентября 1802 года).