Динамитчик. Самые новые арабские ночи принца Флоризеля. Роберт Стивенсон

дорогой друг, боюсь, она вполне могла бы недооценить твою доброту.

      – Мама! – крикнула я. – Мама, что происходит?!

      Но она лишь лучезарно улыбнулась, сказав: «Тсс!», после чего доктор попросил меня замолчать и не беспокоить её.

      – Ты выбрала то, – продолжил он, обращаясь к маме, – что очень часто манило меня. Две крайности: всё или ничего, сейчас или никогда – вот к чему я всегда стремился. Но выбрать нечто среднее, довольствоваться лишь частью, недолго посветить и погаснуть – на это бы я никогда не согласился.

      Он пристально посмотрел на маму, в его взгляде смешались восхищение и зависть. Затем, глубоко вздохнув, он повёл нас в дальний зал.

      Он был сильно вытянут в длину. От края до края его освещало множество ламп, и по издаваемому ими треску я поняла, что они электрические. В самом дальнем его конце сквозь открытую дверь виднелось нечто вроде односкатного навеса рядом с дымоходом, который, в отличие от зала, озарялся красными всполохами из-за створок горна. Вдоль стен стояли застеклённые шкафы с книгами, на столах громоздились сосуды с химическими препаратами, а из отверстия в огнеупорной стене выходил широкий тяжёлый приводной ремень, тянувшийся по потолку зала на стальных шкивах и издававший скрип и скрежет. В углу я заметила кресло на хрустальных ножках, густо опутанное проводами. Именно к нему поспешила мама.

      – Это оно? – спросила она.

      Доктор молча наклонил голову.

      – Асенат, – обратилась ко мне мама, – в пору печального заката своей жизни я обрела единственного помощника. Взгляни на него: это доктор Грирсон. Так будь же, дочь моя, благодарна этому другу!

      Она села в кресло и положила руки на шары, которыми заканчивались подлокотники.

      – Всё так? – спросила она и посмотрела на доктора таким счастливым взором, что я засомневалась, в своём ли она уме. Доктор снова кивнул, но на сей раз прижавшись спиной к стене. Очевидно, он нажал на какой-то рычажок. Мама едва заметно вздрогнула, лицо её на мгновение дёрнулось, после чего она вся обмякла, словно очень устала. В это время я сидела у неё в ногах, и тут её руки бессильно обвисли, а голова упала на грудь: её душа отлетела.

      Я не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я подняла заплаканное лицо и посмотрела на доктора. Наши взгляды встретились, и в его глазах было столько участия, жалости и внимания, что я, несмотря на всё своё горе, тут же обратилась в зрение и слух.

      – Довольно стенаний, – сказал он. – Баша мать ушла в смерть, словно к брачному алтарю. Она умерла там же, где и её муж. А теперь, Асенат, пришло время подумать о живых. Следуйте за мной.

      Я пошла за ним, как во сне. Он усадил меня у камина и дал глоток вина, после чего, расхаживая взад-вперёд по каменному полу, сказал мне следующее:

      – Теперь, дитя моё, вы одна во всём мире и под неусыпным взором Бригама Янга. При обычном развитии событий вас ждала бы участь стать пятнадцатой невестой какого-нибудь похотливого старейшины. А если повезёт (в том смысле, в котором везение понимается