Дьявол среди людей. Аркадий Натанович Стругацкий

закуску узнаем, не пройдет еще час,

      Есть ли небо над раем иль морочили нас…

      Против гадов с крестами – что мои «сорок пять»?

      И снаряды мы стали, словно мертвых, считать…

      И остался у пушки я один бить отбой.

      Спи спокойно, Павлушка, я иду за тобой.

      Тишина стала в хате. И вдруг мой Ким забился рядом со мной, выронил миску и, то ли хохоча истерически, то ли икая, принялся бессвязно выкрикивать:

      – Колоть их!.. С крестами, без крестов… всех! На мелкие куски! Чтобы ни одного!.. Вдребезги их! В мясо-кровь!..

      Он захлебнулся криком и стал закидываться, словно бы стараясь прижать затылок к лопаткам. Женщины подхватили его, принялись дуть в лицо, лить воду через стиснутые зубы. Дядя Костя спросил брезгливо:

      – Это еще кто?

      Мама торопливо объяснила: Лешкин-де дружок, детдомовец, а больше ничего не объясняла, но дядя Костя и без того понял. Он опрокинул стопку, закусил огурец и пробормотал, плюясь семечками:

      – Оттуда, значит… Ну, что с пацана возьмешь, и не такие заваливались… – И добавил совсем по-горьковски: – А песню он мне все-таки испортил, чтоб ему…

      И вскоре получился еще один случай. Вернулось еще несколько изувеченных, и приладились они собираться у нас, выпивать и петь свои дикие и страшные песни. Мама только вздыхала, но ведь не гнать же их… А уж мы с Кимом слушали во все уши. И вот запели они раз особенно дикую и страшную:

      Мы инвалиды, калеки, убогие,

      Мы все огрызки Великой войны,

      Но унывают из нас лишь немногие,

      Мы веселиться, петь и пьянствовать должны!

      Так, инвалиды, пей и веселись,

      На крыльях водки подымаясь ввысь,

      Пускай гремит наш хриплый, жуткий смех —

      Нам веселиться, право же, не грех!

      Кто не слыхал с вонючих коек стонов раненых,

      Кто не смотрел смерти прямо в глаза,

      Тот удивится, увидев нас пьяными,

      Но так смеяться не сумеет никогда!

      Так, инвалиды, пей и веселись…

      И все. И смолкла внезапно песня. Взвизгнул в последний раз аккордеон и тоже смолк. Тяжесть стеснила мою душу, глаза застлало слезами. Увечные молчали, скорбно и растерянно переглядываясь. У Кима же все лицо стало мокрым от пота, выпученные глаза закатились под лоб, и он медленно сползал со скамьи на пол. Минуту спустя инвалиды, так и не сказав больше ни слова, подхватились и вышли. Вот такое было происшествие.

      Может, с этого все и началось? Первая ласточка? Не вем. Знаний не хватает, а врать не хочу. Да и давно это было.

      Впрочем, тут вернулся и отец мой, гвардии капитан, живой и относительно невредимый, и инвалиды перестали у нас собираться.

      5

      Еще бабка поучала: «Как попил, ведро доской закрыл, ковшик на доску, гляди, ложи кверху донышком. А книзу донышком положишь если, гляди, беси в него насеруть…»

      В классе, кажется, шестом дорожки наши с Кимом разбежались. В Ташлинске открылось ремесленное училище, и Ким сразу поступил туда учиться