Букет из Оперного театра. Ирина Лобусова

надо было мне показывать, как заколкой замок открыть! Я ж не думала, что в кабинете замок такой – ты его пальцем ткнешь, он и свистнет!

      – Ладно. Не за то базар. Базар за то, шо теперь делать за эти алмазы, – резюмировал Туча. – И если за шо – тебя как, дурную, спасать.

      – Меня-то зачем спасать? – Таня передернула плечами. – Я не брала алмазы во второй раз.

      Вся беда заключалась в том, что после того, как Таня отнесла алмазы Японцу, они исчезли прямо из его сейфа, из запертого кабинета в ресторане «Монте-Карло». И от такой наглости был в шоке сам Японец.

      – Мишка сказал, что всю Одессу на уши поставит, – прокомментировал ситуацию Туча. – Сказал, из-под земли дороет, кто такой борзый! Сказал, шо уши за горло так намотает, что ни один швицер не прознает за той бесславный гембель, за который из личного сейфа, из кабинета шлепер задрипанный алмазам сделал ноги!

      – Японец все время водится не с теми людьми, – сказала Таня. – Вон сейчас вокруг него сколько политических. Ходят слухи, что он свел дружбу с красными. Может, они алмазам ноги и заделали.

      – Красные? Не-а! – авторитетно замотал головой Шмаровоз. – Дурные они, как пробки, тупые, как из-под бочки обертки. Им такое ни за жисть не придет за голову, шоб вот такой финт ушами заложить за воротник. То явно кто-то из своих.

      – Так, Туча, – Таня легонько стукнула кулаком по столу, – говори быстро, кто думает, что я у Японца увела алмазы во второй раз.

      – Да нихто так не думает. Хотя кумекали, вроде, – Туча пожал плечами, – все знают, шо Японец за тебя горой.

      – Значит, кто-то все же говорил. Кто?

      – Ну, Котовский. В городе он неделю как вроде… – Туча нехотя отвел глаза, – да и разные всякие… Гарик.

      – Гарик. Сучье семя, – Таня выругалась, стукнула кулаком. – Опять этот бабский ублюдок, под каблуком у истерички! Это ж надо мозги запрятать, шоб такое подумать! А Японец за это что?

      – Ну Японец посмеялся, право дело, – сказал Туча, – рот ему быстро закрыл. Гарик и примолк. Сама знаешь, как с Японцем связываться. Базары разводить он не будет.

      – Гарик, может, и не будет, – Тане было ужасно неприятна ситуация, в которую она попала, – а другие что говорят?

      – Ты, Алмазная, брось думать за эти камушки, – Туча повысил вдруг голос, словно решился говорить, – тут дело похуже будет. Покруче, чем за вороньи яйца. Люди говорят, что это ты ту актрисульку пришила. Придушила за то, что та подсмотрела, как ты алмазы берешь.

      – Что?! Что за чушь такая?! – Лицо Тани пошло красными пятнами. – Нелепая, дикая чушь! Туча! Шмаровоз! Вы же знаете, что я и пальцем никого не могу тронуть! Сколько я всем запрещала пушки на дело брать! Я же и мухи тронуть не могу, не то что человека! Да и не видел никто, как я алмазы брала.

      – Мы то знаем, шо ты на мокруху неспособная, – тяжело вздохнул Шмаровоз, – а вот другие говорят… Сама знаешь – всем рот нельзя замолчать.

      – Да, я взяла алмазы, – руки Тани задрожали, – но я не убивала ее. Я пальцем ее не тронула! Я и не знала, что она там ходит, в тот день.

      – Слухи