Дживс и феодальная верность. Дживс готовит омлет. На помощь, Дживс! Держим удар, Дживс! (сборник). Пелам Вудхаус

теперь для меня серьезную опасность.

      – Неужели, сэр?

      – Я надеялся, что, может быть, у вас там найдется что-нибудь такое, чем можно было бы заклепать его орудия. Но конечно, раз нет, значит, нет. Ладно, несите сюда мой завтрак, да поживее.

      Минувшей ночью я почти не спал на дощатом ложе, какие гестапо на Винтон-стрит предоставляет для удобства своих клиентов, поэтому, насытившись, я завалился в постель. Мне, как Ролло Биминстеру, хотелось все забыть. И было уже сильно за полдень, когда телефонный звонок вырвал меня из объятий глубокого сна. Чувствуя себя неплохо освежившимся, я нырнул в халат и подошел к аппарату.

      Это оказалась Флоренс.

      – Берти? – пискнула она.

      – Как? Вы же собирались сегодня в Бринкли.

      – Сейчас отправляюсь. Я позвонила узнать, что с вами было вчера после моего ухода?

      Я рассмеялся горьким смехом.

      – Приятного мало, – ответил я. – Меня загребла полиция.

      – Но вы же говорили, они не арестуют.

      – Вообще нет. Но арестовали.

      – А сейчас вы в порядке?

      – Заметно осунулся.

      – Не понимаю. Почему вас арестовали?

      – Длинная история. Вкратце говоря, я понял, что вы решили покинуть помещение, смотрю, за вами следом во всю прыть несется фараон, я выставил ногу, он споткнулся, ну и утратил к преследованию всякий интерес.

      – Господи милосердный!

      – Мне подумалось, что так будет правильно, потому что еще мгновение – и он ухватил бы вас сзади за брюки. Он, конечно, этого не стерпел, и в итоге я провел ночь в тюремной камере, а утром имел малоприятный разговор с мировым судьей в полицейском участке на Винтон-стрит. Впрочем, сейчас я уже почти совсем отдышался.

      – О, Берти!

      Она, похоже, растрогалась и дрогнувшим голосом сказала мне спасибо, а я ответил, что не стоит благодарности. Тут она вдруг охнула, как будто получила кулаком под дых на уровне третьей жилетной пуговицы. И переспросила:

      – Винтон-стрит, вы сказали?

      – Да.

      – Ах боже мой! Вы знаете, кто там судья?

      – Затрудняюсь вам сказать. Мы не обменялись визитными карточками. На суде мы звали его запросто – «ваша честь».

      – Это дядя Д’Арси Чеддера!

      Я чуть не чертыхнулся от изумления:

      – Ей-богу?

      – Ей-богу.

      – Тот, что любит суп?

      – Тот самый. Можете себе представить, что было бы, если бы вчера вечером я у него обедала, а сегодня утром предстала бы перед ним, задержанная полицией!

      – Да, неловко. Не найдешься, что сказать.

      – Д’Арси бы мне этого не простил.

      – Не понял.

      – Он бы расторг помолвку.

      – То есть как?

      – Что – как?

      – Как бы он расторг помолку – она ведь уже расторгнута?

      Флоренс засмеялась, как говорится, нежным серебристым смехом:

      – О нет. Сегодня утром он позвонил, взял назад все, что было сказано, и получил мое прощение. С сегодняшнего дня он отпускает усы.

      У меня – гора