Чтение с листа. Елена Холмогорова

площадку раскопали под грядки, и собираться стало негде. Ездили на велосипедах на пруд, но Вету туда не пускали. Да она и не рвалась. Его не было. Уехал в Ленинград поступать в мореходку. Это казалось ей правильным, ему подходила только романтическая профессия. Вета завела тетрадку, в которой писала неотправленные письма, а потом прятала в щель в дровяном сарайчике.

      Иногда на закате ей представлялось, как он через год приедет в морской форме, а тут она. Он скажет: «Какая ты стала красавица!». А дальше этого ей не думалось.

      И он действительно приехал. Без формы, зато с девушкой.

      А та мелодия, на которой заело пластинку, так и осталась самой любимой и всегда рвала душу. Она потом узнала, что это – знаменитый фокстрот «Маленький цветок».

      С ним такое случилось впервые: задумался, проехал пересадку. Настроение испортилось. Почему не на машине? Лучше бы постоял в пробках, чем проталкиваться к дверям через разморенную жарой толпу. Две девицы, наушниками отгороженные от внешнего мира, парни, вон, правда, разговаривают: «Ну а родаки чего? Не нависают?». Им девочки не напишут таких писем… И вдруг защемило: а вдруг это было его счастье?.. Он выбрался из душного вагона и, еле передвигая ноги, пошел к эскалатору. Дальше возьмет такси.

      А мама, оказывается, все видела. И когда Вета горько плакала в углу сада под той самой, единственной елкой, подошла и сказала: «Поплачь, отпустит. И знай: тяжелее, чем сейчас, тебе никогда не будет». – «Почему?» – спросила она, изумленная и маминым пониманием, и словами. – «Потому что в первый раз», – вздохнула та.

      Вета много раз это вспоминала. Получалось, что мама, пожалуй, была права…

      Репетиция смерти

      1969

      Как же она к этому готовилась! Впервые в жизни она поедет одна так далеко, впервые увидит море! Вете казалось, что все должно быть необыкновенно, и потому она целый месяц тренировала красивые движения кролем, училась гладить шорты и сарафаны, чтобы без единой складочки, и приставала ко всем с расспросами о деталях южной жизни, как будто ритуалы пионерского быта зависят от климата. Она уже не раз бывала в лагерях, но всегда под Москвой. А тут Кавказ, Анапа…

      Уже дорога была приключением. Ходили по вагону, знакомились, угощали друг друга мамиными-бабушкиными пирожками, допоздна болтали и пели. Вожатые – Катя и Слава – молодые, веселые, все время что-то придумывали. То конкурс на лучшее название отряда, то репетиция отрядной песни, то стенгазета к открытию лагерной смены. «Наш паровоз, вперед лети, в „Салюте“ остановка, другого нет у нас пути, в руках у нас путевка!» – пели во весь голос…

      В воздухе разливался восхитительный жар, а если высунуть голову из окна, морщась от встречного ветра, можно было дождаться, когда рельсы повернут так, чтобы направо был виден тепловоз, а налево – хвост состава. А потом чей-то крик: «Море!!!» (так, наверное, юнга на мачте кричал: «Земля!»). И все кинулись к окнам, даже странно, что состав не упал набок. И, наконец, приехали, разместились. Первый раз