Шепот Темного Прошлого. Оксана Панкеева

возвращение в свою комнату, фальшиво-натянутое «спокойной ночи» Ольге и очередную порцию кошмарных снов. Наблюдая, как за окном сгущаются сумерки, Кантор с тоской предчувствовал, что ему предстоит в ближайшее время, и от этого настроение портилось стремительно, как молоко на солнцепеке. Опять все сначала. Опять всю ночь он будет носиться по каким-то переулкам, кого-то безуспешно догонять, искать Ольгу и не находить, пытаться спасти и не успевать, слышать ее крик и не иметь возможности до нее добраться, беспомощно смотреть, как ее убивают… Биться в стены, рваться в оковах, умирать от ужаса… И потом просыпаться с мокрым лицом и трясущимися руками, материться шепотом в подушку от бессильной злости на самого себя и переругиваться с внутренним голосом, который сочувствует и раздает полезные советы. Кретин озабоченный! Не спать одному, тащить в постель Ольгу, чтоб не так страшно было? Еще и ее перепугать насмерть, вот будет красота! И опозориться заодно, чтобы Ольга увидела, в каком состоянии он просыпается, и приняла его за какого-то слабонервного труса вроде Жака!.. Не дождешься! Нашел тоже бедненького зайчика! Заведи себе отдельное тело и спи тогда, с кем хочешь!

      Внутренний голос ухмыльнулся.

      «Не разбрасывайся словами, – сказал он. – Я ведь захочу с Ольгой, и что мы будем делать, если нас станет двое?»

      «Вот тогда я тебя наконец прикончу», – злорадно огрызнулся Кантор.

      «Какой ты зайчик, – печально вздохнул внутренний голос. – Ты злобная кусачая шавка. Меня называешь озабоченным, а сам?»

      Лучшим ответом на последнее замечание было бы съездить по морде, но гадский голос имел одно вопиюще несправедливое преимущество, которым бесстыже пользовался. У него не было морды. Зато у Кантора она была, и в течение этого коротенького разговора в ней, видимо, произошли какие-то изменения, встревожившие Ольгу.

      – Что? – тут же засуетилась девушка, ласково поглаживая бедненького зайчика (он же злобная кусачая шавка) по головке… Как с ребенком, честное слово! Еще немного, и слуги смеяться начнут! А сказать как-то неловко…

      – Ничего. – Кантор приподнял голову и сделал невинные глаза. – Тебе что-то показалось?

      – Просто ты молчишь и о чем-то таком думаешь…

      – О каком?

      – Тебе лучше знать. Когда ты об этом думаешь, у тебя лицо делается злое и сердитое.

      – Это плохо, – вслух заметил Кантор.

      – Чего ж хорошего…

      – Нет, плохо, что по моему лицу видно, о чем я думаю… – Это действительно было хуже некуда. Кантор всегда славился способностью держать лицо при любых обстоятельствах. Может, не так безупречно, как король, но среди товарищей-мистралийцев он в этом отношении был лучшим. И на тебе – юная девица читает мысли по его физиономии, как если бы сия физиономия была красочной вывеской огромными рунами… – Не обращай внимания. Мало ли что может прийти в голову.

      Как бы в подтверждение того, что голова у товарища Кантора полностью дурная, в нее тут же пришла