Косморама. Владимир Одоевский

мое любопытство; ящик потерял для меня свое очарование, и скоро гнедая лошадка на колесах заставила меня совсем забыть о нем.

      Скоро, вслед за тем, я услышал в детской, как нянюшки рассказывали друг другу, что у нас в доме приезжий, братецгусар и проч. т. п. Когда я пришел к дядюшке, у него сидели с одной стороны на креслах тетушка, а с другой – мой белокурый офицер. Едва успел он сказать мне несколько ласковых слов, как я вскричал:

      – Да я вас знаю, сударь!

      – Как знаешь? – спросил с удивлением дядюшка.

      – Да я уж видел вас..

      – Где видел? Что ты говоришь, Володя? – сказала тетушка сердитым голосом.

      – В ящике, – отвечал я с простодушием. Тетушка захохотала:

      – Он видел гусара в космораме, – сказала она.

      Дядюшка также засмеялся. В это время вошел доктор Бин; ему рассказали причину общего смеха, а он, улыбаясь, повторял мне: "Да, точно, Володя, ты там его видел".

      Я очень полюбил Поля (так называли дальнего братца тетушки), а особливо его гусарский костюм; я бегал к Полю беспрестанно, потому что он жил у нас в доме – в комнате за оранжереей; да сверх того он, казалось, очень любил игрушки, потому что когда он сидел у тетушки в комнате, то беспрестанно посылал меня в детскую, то за тою, то за другою игрушкой.

      Однажды, что меня очень удивило, я принес Полю чудесного паяца, которого только что мне подарили и который руками и ногами выкидывал удивительные штуки; я его держал за веревочку, а Поль между тем за стулом держал руку у тетушки; тетушка же плакала. Я подумал, что тетушке стало жаль паяца, отложил его в сторону и от скуки принялся за другую работу. Я взял два кусочка воска и нитку; один ее конец прилепил к одной половине двери, а другой конец – к другой. Тетушка и Поль смотрели на меня с удивлением.

      – Что ты делаешь, Володя? – спросила меня тетушка, – кто тебя этому научил?

      – Дядя так делал сегодня поутру. И тетушка, и Поль вздрогнули.

      – Где же это он делал? – спросила тетушка.

      – У оранжерейной двери, – отвечал я. В эту минуту тетушка и Поль взглянули друг на друга очень странным образом.

      – Где твой гнедко? – спросил меня Поль, – приведи ко мне его; я бы хотел на нем поездить.

      Второпях я побежал в детскую; но какое-то невольное чувство заставило меня остановиться за дверью, и я увидел, что тетушка с Полем пошли поспешно к оранжерейной двери, которая, не забудьте, вела к тетушкиному кабинету, тщательно ее осматривали, и что Поль перешагнул через нитку, приклеенную поутру дядюшкою; после чего Поль с тетушкою долго смеялись.

      В этот день они оба ласкали меня более обыкновенного.

      Вот два замечательнейшие происшествия моего детства, которые остались в моей памяти. Все остальное не заслуживает внимания благосклонного читателя. Меня свезли к дальней родственнице, которая отдала меня в пансион. В пансионе я получал письма от дядюшки из Симбирска, от тетушки из Швейцарии, иногда с приписками Поля. Со временем письма становились реже и реже, из