Факультет. Курс третий. Владислав Картавцев

не получишь. А только весь потом изойдешь. Поэтому Кирилл жадно ловил драгоценные минуты предрассветной и закатной тишины – и просыпаться ему приходилось рано.

      Вняв пожеланиям мамы, папа в экстренном порядке подкорректировал программу пребывания в Национальном парке Танзании и отказался от четырехдневного похода в горы. Чему мама была очень рада и с удовольствием озвучивала примерное следующее: «А ты у меня молодец, Боря! Умеешь легко и правильно принимать решения. Вовремя понял, что пешая прогулка в местном климате не пойдет нам на пользу – и тем более, прогулка в горы. К тому же – какие здесь горы?! Недоразумение одно! Вот то ли дело у нас на Кавказе где-нибудь в районе Сочи! В следующем году обязательно туда поедем!»

      Вылазке в горы нашли достойную альтернативу – рыбалку. Гид-беларус так ярко о ней рассказывал, рисовал такие влекущие картины, что устоять перед ними было выше папиных сил.

      – Представьте себе: огромная двоякодышащая рыба сама насаживается на крючок, и Вы тянете ее на берег, чувствуя мощь, силу и непременное желание Вас сожрать! Вы вступаете в противостояние не просто с рыбой, не просто с рыбешкой, а с существом по возрасту старше динозавров, с пра-праматерью всех рыб и животных, которое пятьсот миллионов лет назад выбралась из океана на сушу! – гид-беларус усиленно подмигивал папе, а водила и еще один сопровождающий из местных ему поддакивали (хотя ни слова не понимали из того, о чем идет речь).

      И против такого напора папа не устоял. Ведь он обожал рыбалку, и отказаться от заманчивой перспективы заудить пра-праматерь всех рыб было выше его сил. Вылазку на озеро с двоякодышащими рыбами назначили через пару дней, а пока что принялись тщательно обследовать окрестности, фотографируя и снимая на камеру все подряд. Гид-беларус заикнулся о возможности пострелять живность из ружей, но мама так на него зыркнула, что он тут же взял свои слова обратно. Мама Кирилла очень трепетно относилась к животным, а охотников считала худшими представителями рода человеческого.

      Красота танзанийской природы, конечно, была ни с чем не сравнима. Таких ярких сочных красок, такого пронзительно-синего глубокого неба Кирилл не видел нигде. Белизна облаков навевала мысли об их божественном происхождении, а кроваво-красные закаты могли заставить замолчать и замереть в почтении любого отъявленного богохульника. Они завораживали Кирилла, он наслаждался их мощью и монументальной завершенностью и с грустью думал, что вскоре придется возвращаться в Москву, и он больше не сможет воздать закатам должное. Впрочем, грусть почти всегда была мимолетной и ни к чему не обязывающей.

      «Рыбалка на кистеперых рыб» прошла на ура – за исключением того факта, что никаких кистеперых (или двоякодышащих) чешуйчатых созданий и в помине не было, но зато обычная рыба клевала не переставая. Гид-беларус, как и папа, оказался закоренелым рыбаком и большим знатоком рыбных мест. Благодаря ему папа тягал одну рыбину за другой, и таких горящих от восторга отцовских