Заговор обреченных. Богдан Сушинский

бы вот так…

      – Не смогли бы.

      – В центре путчистов не должны знать, откуда на них грянет гром.

      – Откуда он неминуемо грянет, – воодушевленно повторил Геринг, довольный тем, что отдать этот приказ фюрер доверил не Гиммлеру и не Кальтенбруннеру. Рейхсмаршал узрел в этом обнадеживающий признак: кажется, к нему возвращается былая благосклонность Гитлера[13].

      Глава 15

      – Вы уверены, что сигнал «Валькирия» поступает в части, училища и вообще туда, куда ему следует поступать?

      – Он поступает, – пожал плечами Ольбрихт. – И, насколько мне известно, куда следует.

      – А Фромм?

      – Что Фромм?

      – Генерал Фромм, что… все это время сидит сложа руки и ничего не предпринимает? – прицеливается в него единственным глазом полковник Штауффенберг. – Это он называет генералам и полковникам условный сигнал? Распоряжения уходят от его имени?

      Ольбрихт задумался. Он понимал, о чем ведет речь Штауффенберг, куда клонит. В суете телефонных звонков, которые обрушились на них в связи с настойчивыми запросами заговорщиков, находящихся в разных концах Берлина, Германии и даже за ее пределами, они как-то совершенно упустили из вида командующего армией резерва. Да и командующий тоже умудрялся присутствовать, не присутствуя.

      – Нам придется еще раз переговорить с Фроммом, – решается Ольбрихт, обращаясь к Беку.

      – И как можно скорее, – согласился тот.

      – Если он подключится более активно, мы победим.

      – Ему нужен труп фюрера, без этого он пальцем не пошевелит.

      – А что Париж? – настороженно взглянул Бек в сторону Штауффенберга. Говорить о трупе ему не хотелось.

      – Да, Париж… Я лично переговорил с полковником из штаба Штюльпнагеля. Там уже обо всем знают. Но в гибели фюрера сомневаются еще сильнее, чем здесь, в Берлине.

      – Чем дальше от Берлина, тем сомнения сильнее. Странная закономерность, – говорит Ольбрихт.

      – Но я дал им понять, что пора действовать, а не высматривать покойников.

      – И что же?

      – А то, что я прямо сказал им: все то время, которое они могли потерять, они уже потеряли, и настало время действовать, независимо от того, что произошло в «Волчьем логове».

      Генералы переглянулись: убедительно.

      – Штюльпнагель – человек решительный, – неуверенно проговорил Ольбрихт. Если бы только его решительность поскорее преобразовывалась в столь же решительные приказы.

      – Мы получили бы в свое распоряжение Францию со всеми находящимися там войсками, – поддержал его Бек.

      – Почти со всеми.

      – И тогда штаб генерала Штюльпнагеля мог бы действовать самостоятельно, даже в том случае, если бы в Германии попытка переворота завершилась полным провалом.

      – Не поговорить ли нам еще и с самим Штюльпнагелем, господин Бек?

      – Это должен сделать я?

      Ольбрихт замялся и взглянул на полковника-террориста.

13

Исторический факт. Приказ приступить к разгрому путчистов, а также первую достоверную информацию о случившемся в тот день в «Волчьем логове» Отто Скорцени, вернувшийся к тому времени в Берлин, получил именно от Геринга. Который, кстати, в случае гибели фюрера еще вполне реально претендовал тогда на его место в государственной и партийной иерархии. Возможно, фюрер обратился к посредничеству Геринга, подозревая Гиммлера хотя бы в косвенной причастности к заговору, о котором Гиммлер действительно знал.