Дорогами войны. Исса Плиев

напоминают зверей в клетке. По словам пленного из штабной роты 144-го полка горнострелковой дивизии, «в частях царит страшная неразбериха и паника. Все перемешалось. Многие командиры, охваченные страхом, отдали приказ об уничтожении запасов бензина, продовольствия и боеприпасов. Командир 36-й роты снабжения лейтенант Лаке, например, все уничтожил, сжег. Его солдаты разбежались».

      Всю ночь мы тщетно пытаемся связаться со штабом фронта по радиостанции «РСБ», смонтированной на повозке. Приданная нам фронтовая радиостанция «Американка» несколько отстала, но радисты, как всегда, находят выход из положения. Теперь они связываются через станцию «РАФ». Хорошо, что мы захватили две запасные «РСБ» на повозке и «РБ» на вьюках. Рано утром настраиваемся на нужную волну и получаем боевое распоряжение командующего войсками фронта. «Противник продолжает отход большой частью сил на Тирасполь и частью сил в направлении Одессы», – говорилось в нем.

      От конно-механизированной группы генерал армии Р. Я. Малиновский требовал решительного броска вперед, чтобы к исходу 2 апреля овладеть районом Раздельная. Ставились также решительные задачи 23-му отдельному танковому корпусу, 37-й и 46-й армиям. Было приказано «боевые действия ночью не прекращать…».

      Это боевое распоряжение подписано в 16.40 1 апреля 1944 года. Взглянул на часы: 5.00 2 апреля. Значит, в течение ночи мы действовали верно – и по направлению, и по времени, и по духу. Но было ясно, что разгулявшаяся непогода несколько замедлит развитие боевых действий в Приднестровье.

      Рассвет наступал медленно, будто нехотя. Сквозь мутную пелену дождя и снега едва просматриваются высокие берега Большого Куяльника, по которым сползают к реке улицы Ново-Николаевки. Вплотную к ней справа примыкает Силовка, а слева – Евгеньевка. Впечатление такое, будто это одно село вдоль берега. За ними почти двухкилометровая пойма реки и гребень высот, которые надо взять во что бы то ни стало на одном дыхании. Сделать это невероятно трудно. Ведь уже несколько суток шли непрерывные бои – без отдыха и сна, без нормального питания.

      Мимо нас вдоль лесопосадки движется батарея 32-го гвардейского кавполка. Кони с трудом переставляют ноги, казаки идут, ухватившись за лафеты или опершись на стволы. Какой-то казак неверными шагами сходит с дороги. К нему устало подходят два товарища.

      – Павло, а Павло! Да ты шо, до атаки це ж не скоро, проснысь.

      – И скажи ж ты, – шутливо добавляет другой, – як в бой, так Павло спать под куст.

      Шутка батарейцев вносит оживление, но бодрость не приходит. Павло Ильченко встряхивается, что-то бормочет и пристраивается к подразделению. Мне вспоминается чей-то рассказ об этом храбром казаке, о его бесстрашии в бою под Ново-Петровкой.

      Чувствуется чрезмерная усталость казаков. Но отдыха давать нельзя, сейчас дорога каждая минута. Ввязываться в затяжные фронтальные бои и лобовые атаки тоже нельзя: в рейде они «смерти подобны». Только при предельно высоком темпе и широкоманевренном