Двенадцать стульев. Полная версия романа.. Илья Ильф

же?..

      – Ничего. Я от морганатического брака.

      – Не Елены ли Станиславовны будете сынок?

      – Да. Именно.

      – А она в каком здоровьи?

      – Маман давно в могиле.

      – Так, так, ах, как грустно.

      И долго еще старик глядел со слезами сочувствия на Остапа, хотя не далее как сегодня видел Елену Станиславовну на базаре, в мясном ряду.

      – Все умирают, – сказал он, – вот и бабушка моя тоже… зажилась. А… все-таки разрешите узнать, по какому делу, уважаемый, вот имени вашего не знаю…

      – Вольдемар, – быстро сообщил Остап.

      – …Владимир Ипполитович? Очень хорошо. Так. Я вас слушаю, Владимир Ипполитович.

      Старичок присел к столу, покрытому клеенкой в узорах, и заглянул в самые глаза Остапа.

      Остап в отборных словах выразил свою грусть по родителям. Он очень сожалеет, что вторгся так поздно в жилище глубокоуважаемого архивариуса и причинил ему беспокойство своим визитом, но надеется, что глубокоуважаемый архивариус простит его, когда узнает, какое чувство толкнуло его на это.

      – Я хотел бы, – с невыразимой сыновней любовью закончил Остап, – найти что-нибудь из мебели папаши, чтобы сохранить о нем память. Не знаете ли вы, кому передана мебель из папашиного дома?

      – Сложное дело, – ответил старик, подумав, – это только обеспеченному человеку под силу… А вы, простите, чем занимаетесь?

      – Свободная профессия. Собственная мясохладобойня на артельных началах в Самаре.

      Старик с сомнением посмотрел на зеленые доспехи молодого Воробьянинова, но возражать не стал.

      «Прыткий молодой человек», – подумал он.

      Остап, который к этому времени закончил свои наблюдения над Коробейниковым, решил, что «старик – типичная сволочь».

      – Так вот, – сказал Остап.

      – Так вот, – сказал архивариус, – трудно, но можно…

      – Потребует расходов? – помог владелец мясохладобойни.

      – Небольшая сумма…

      – Ближе к телу, как говорил Мопассан. Сведения будут оплачены.

      – Ну что ж, семьдесят рублей положите.

      – Это почему ж так много? Овес нынче дорог?

      Старик мелко задребезжал, виляя позвоночником.

      – Изволите шутить.

      – Согласен, папаша. Деньги против ордеров. Когда к вам зайти?

      – Деньги при вас?

      Остап с готовностью похлопал себя по карману.

      – Тогда пожалуйте хоть сейчас, – торжественно сказал Коробейников.

      Он зажег свечу и повел Остапа в соседнюю комнату. Там, кроме кровати, на которой, очевидно, спал хозяин дома, стоял письменный стол, заваленный бухгалтерскими книгами, и длинный канцелярский шкаф с открытыми полками. К ребрам полок были приклеены печатные литеры – А, Б, В и далее, до арьергардной буквы Я. На полках лежали пачки ордеров, перевязанные свежей бечевкой.

      – Ого! – сказал восхищенный Остап. – Полный архив на дому!

      – Совершенно полный, – скромно ответил архивариус, – я, знаете, на всякий случай… Коммунхозу он не нужен, а мне, на старости лет, может