Белая и пушистая. Марина Серова

теребя кончик розового шейного платка, поздоровалась женщина. – Это я вам звонила. Меня зовут Ангелина Николаевна, фамилия Стрельцова…

      – Добрый день, – ободряюще улыбнулась я. – Давайте пройдем в комнату.

      Ангелина Николаевна сняла пальто и сапожки и проследовала за мной в комнату, где присела на край дивана. Что-то мучило ее, заставляло нервничать, она никак не могла начать разговор.

      – Так что вы хотели мне сказать, Ангелина Николаевна? – поторопила я ее.

      – Вообще-то меня все называют просто Линой, я думаю, по отчеству – это будет слишком солидно…

      Стрельцова как-то виновато повела плечами.

      – Так что можете звать меня тоже просто Линой, – наконец закончила она фразу.

      – Отлично, – согласилась я. – Мое имя вам известно.

      Я умолкла, давая возможность Ангелине начать разговор, но та молчала и, похоже, вообще ушла в себя. Я улыбнулась еще шире и предложила:

      – Хотите кофе?

      – Нет, – поспешила она отказаться, но тут же воскликнула: – То есть да… Если можно, конечно.

      – Конечно, можно, раз предлагаю, – усмехнулась я на ходу, направляясь на кухню.

      Пока кофе готовился, я расставляла чашки и нехитрые сладости, ведя при этом непринужденную болтовню. Нужно же было расшевелить эту Ангелину Николаевну, а то она этак будет мямлить до вечера, а сути дела я так и не узнаю.

      Наконец мы уселись, гостья поднесла к губам чашку с горячим кофе и благодарно кивнула мне.

      – Вы меня простите, пожалуйста, – отпивая кофе малюсенькими глотками, заговорила она. – Я веду себя несколько… заторможенно, но это потому, что у меня такое горе. Такое горе! – повторила она и, не выдержав, тихо расплакалась, отставив чашку и закрыв глаза руками.

      Я прошла к бару, достала оттуда бутылку коньяка и, вернувшись к столу, вопросительно посмотрела на Ангелину.

      – Давайте, – чуть поколебавшись, шепнула она. – А то я совсем не смогу сосредоточиться…

      Я плеснула ей коньяку в кофе, Ангелина сделала несколько глотков и, промокнув глаза тонким платком, заговорила, сцепив белые пальцы.

      – У меня умерла дочь… – произнесла она каким-то ровным, будничным голосом, и я вздрогнула от неожиданности.

      Ангелина сидела ровно, не шевелясь, напоминая своим видом застывшую скульптуру.

      – Как это произошло? – осторожно спросила я, выдержав паузу.

      Ангелина набрала воздуха и, выдохнув его, начала говорить:

      – Я сама ничего толком не знаю. Мне сообщили об этом сегодня утром, – она замолчала на минутку и глубоко вздохнула. – Она умерла прямо на занятиях. Отравилась…

      – Подождите, – мягко перебила ее я, – давайте все сначала. Где все это произошло?

      – Да, да, конечно. – Ангелина сделала большой глоток кофе и, похоже, немного успокоилась.

      Потом последовал более-менее связный рассказ о том, что произошло с ее дочерью.

      – Вы, наверное, слышали о клинике Асташова? – спросила она.

      – Да,