Заговоры сибирской целительницы. Выпуск 12. Наталья Степанова

Мосиной Полины Петровны: «Было мне тогда, как сейчас помню, чуть больше четырех лет. Я сидела на диване и играла в куклы, а мама в это время полола грядки в огороде. Неожиданно я почувствовала резкую боль в затылке и непроизвольно схватилась за голову. Перед глазами все плыло, казалось, будто я падаю в бездонную яму.

      Потом я «увидела», как отец берет ружье и целится в маму. Медленно-медленно, в кино еще так бывает, она бежит к крыльцу, пытаясь найти спасение в доме. Рот ее перекошен в немом крике, но звуков я не слышу, словно уши мои заложило ватой.

      Наконец она добежала до двери, отец нажал на курок – и мама медленно опустилась на крыльцо. Все ее тело было в крови. Но на этом кошмар не закончился. Отец передернул затвор и выстрелил в себя. И тут вдруг я отчетливо почувствовала запах крови, смешанный с запахом пороха.

      Боль в затылке прошла так же внезапно, как и появилась. Страшное видение исчезло. Я выбежала на улицу с криком «Мама!» и, плача, стала упрашивать ее – пока еще живую! – переехать к бабушке. Мне хотелось немедленно покинуть наш дом. Я попыталась объяснить маме, в чем дело, рассказать ей о страшном видении. Но она, видимо, решила, что я уснула и мне приснился кошмар. Через три дня отец застрелил маму, а затем покончил с собой. Произошло это сразу после того, как они вернулись из гостей, где отец к кому-то приревновал маму. Я в тот день ночевала у бабушки».

      Из рассказа Бельченко Игоря Анатольевича, хирурга: «У меня в палате лежала женщина, которую я должен был оперировать. В день операции, рано утром, меня окликнула из спальни моя семилетняя внучка Маша. Я зашел к ней, удивившись, что она не спит: было шесть часов утра. Маша попросила, чтобы я сел к ней на кровать, и сказала:

      – Деда, у тебя есть больная, которую зовут Люба?

      – Есть, и наверняка не одна.

      – Нет, я про ту тетеньку, которую ты будешь сегодня оперировать. Деда, она умрет.

      – С чего ты, Маша, это взяла? – спросил я ее, думая о том, что мою больную действительно зовут Любовь Васильевна. Но внучка не могла об этом знать. Я никогда не обсуждаю дома свои рабочие дела – у нас это не принято.

      Маша помолчала, как бы решая, стоит ли говорить дальше, ведь я могу рассердиться. Наконец она сказала:

      – Я видела комнату, в которой под яркой лампой лежала женщина. Там был ты, а еще несколько человек в халатах. Ты сказал: «Ну что, Люба, начнем?» Тетенька ответила: «Явам верю». А потом она заснула. Позже вы все пытались ее спасти, но она умерла.

      Все было именно так, как говорила Маша. Перед тем как Любе ввели наркоз, она сказала: «Я вам верю». На двадцатой минуте операции произошла остановка сердца – мы ничего не смогли сделать.

      Дома я расспрашивал внучку о ее сне, но она сказала, что это был не сон.

      – Я видела это как будто на экране телевизора, – сказала она и добавила: – Голова у меня в это время очень сильно болела.

      Я не атеист. Верю в приметы: например, как и многие хирурги, надеваю перчатку сначала на левую руку. Происшедшее меня поразило, и я не могу найти разумного объяснения. Внучка же больше не желает говорить на эту тему. «Деда, отстань, я уже ничего не помню» – вот и все ее