Возвращение в Ахен. Елена Хаецкая

сюда, – сказал, наконец, Синяка.

      Великан неуклюже приблизился.

      – Господин Синяка, – торжественно провозгласил он, – ежели вам чего надо, то приказывайте, а я буду стараться…

      – Сядь, – велел Синяка.

      Великан осторожно примостился с ним рядом. И тогда Синяка прижался головой к толстым, угловатым великаньим коленям и громко, в голос, зарыдал.

      Подумав, великан бережно накрыл его своей большой лапой и тяжко, в два приема, вздохнул.

      – Дела, – многозначительно уронил он, глядя в пространство поверх растрепанных темных синякиных волос. Худые плечи Синяки содрогались. Он что-то невнятно бормотал, а слезы текли и текли из глаз.

      Некоторое время Пузан стойко терпел неудобства, а потом гулко пробасил:

      – Это… Поплакали, господин Синяка, и хватит. Все равно вы лучше всех, а что кое-кто тут у нас гордый, так это по молодости.

      Синяка замолчал, перевел дыхание и, оторвавшись от колен великана, вытер ладонями лицо. Он увидел прямо перед собой маленькие серые глазки с красноватой сеточкой. И эти глазки смотрели на него с пониманием и безграничной любовью.

      Ноги путников утопали в мягком мохе болота. Саламандра, недовольная сыростью, взгромоздилась Синяке на плечо, лениво свесила хвост и уткнула сухую мордочку ему в шею. Маленькие острые коготки проткнули синякину рубаху и царапались. Он не обращал на это внимания.

      Великан тяжеловесно ступал рядом, время от времени проваливаясь в трясину по колено. Сапоги его безнадежно промокли.

      – Ты бы разулся, – сказал Синяка. – Ноги натрешь.

      Великан только застенчиво улыбнулся.

      Глядя на его нелепую фигуру, Синяка вдруг ощутил, как отдаляется, отпускает его Ахен.

      Внезапно великан охнул и споткнулся. Синяка чуть не налетел на него. Великан резко оттолкнул его от себя, так что Синяка упал на сырую кочку, лицом в куст голубики. Саламандра, оказавшись в луже, издала пронзительный звук и, негодуя, быстро забралась Синяке на голову, путаясь когтями в его волосах.

      – Пузан, ты что, очу… – начал Синяка и замолчал, когда увидел, что из могучего великаньего плеча торчит тонкая стрела с иссиня-черным оперением.

      Вторая стрела вонзилась в кочку, за которой лежал Синяка. Он ясно видел спиральный узор, нанесенный на древко.

      Пузан погрозил неведомо кому огромным кулаком.

      – Вы можете их испепелить, господин Синяка? – деловито спросил он, пытаясь в то же время рассмотреть стрелу у себя в плече. Он трогал оперение и корчил при этом страшные гримасы.

      Синяка встал во весь рост, осторожно вытащил из волос бьющую хвостом саламандру и посадил ее себе на плечо. Он мог испепелить целую армию. Об этом лучше даже не думать.

      Еще одна стрела просвистела возле синякиного уха.

      – Пузан, отойди-ка в сторону, – сказал Синяка.

      – Убьют вас, убьют… – с обреченным видом забубнил великан, однако подчинился.

      Из зарослей на край болота бесшумно выступили две темные фигуры. Они вышли