Старик Хоттабыч. Лазарь Лагин

же ещё третьего дня на улице прыгал вокруг тебя, – оправдывался Серёжа, – ты даже сказал тогда милиционеру, что уже давно ведёшь наблюдения над этим молодым барашком – надо мной, значит. Вот я и думал, что ты меня узнал.

      – Да нет же, – отвечал счастливым голосом Александр Никитич, – я тогда, сказать тебе правду, здорово врал.

      Но, тут же поняв, что выставляет себя перед сыном в невыгодном свете, он смущённо закашлял и сказал:

      – Вот мама-то обрадуется! Побегу позвоню ей.

      Так и не сняв цепи с Серёжиной ноги, он побежал к выходу. Тогда остальные пленники, с интересом наблюдавшие драматическую встречу отца и сына Кружкиных, подняли такой гвалт, что Александр Никитич, торопливо произнося неуклюжие извинения, бросился отпирать замки на цепях и, чтобы показать свою полную беспристрастность, освободил Серёжу самым последним.

      – Где тут у вас жалобная книга? – приставал в это время к Александру Никитичу мужчина с наполовину выбритым лицом, которого Кружкин, кстати говоря, освободил первым. – Нет, я вас категорически спрашиваю, где жалобная книга?

      Посоветовавшись немного, жертвы Хоттабыча решили дело замять и взяли друг с друга торжественные клятвы, что никто никогда никому и ни под каким видом не расскажет об удивительном их превращении из людей в баранов.

      – Как ты попал в эту компанию? – спросил Александр Никитич у Серёжи, когда они возвращались домой. – Ты разве тоже был в этой злосчастной парикмахерской?

      – Да нет же, – отвечал Серёжа, крепко держась за руку отца, – я как раз проходил мимо. Вдруг слышу – внутри парикмахерской люди прямо помирают со смеху. Я, конечно, полез в парикмахерскую смотреть, в чём дело, почему смеются. И уже сам смеюсь. Засунул я голову в зал, смотрю, а там только два человека нормальных – Волька Костыльков и какой-то старичок в смешных туфлях. А остальные все – и мастера, и остальные граждане – ну прямо на моих глазах превращались в баранов. Тут я, как дурак, ещё громче стал смеяться и в ладоши хлопать. И вдруг я слышу – что-то не тот звук получается. Смотрю, а у меня вместо рук – копыта, и сам я уже не человек, а барашек! Только ты, пожалуйста, папа, никому не рассказывай.

      – Ладно, ладно, – сказал Александр Никитич. – Видишь, Серёжа, во-о-он мама спешит!

      Серёжа бросился навстречу Татьяне Ивановне.

      Как будто сговорившись, никто не напоминал Александру Никитичу про его первую и последнюю попытку добиться научной славы без упорного и добросовестного труда.

      XVII. «Будьте знакомы»

      Рано утром следующего дня друзья были уже в сборе.

      – Будьте знакомы, – сказал официальным голосом Волька и представил Хоттабычу Серёжу и Женю.

      – Очень приятно, – сказали в один голос и Хоттабыч и обе его недавние жертвы.

      А Хоттабыч подумал немножко, пожевал губами и добавил:

      – Нет границ моему счастью познакомиться с вами. Друзья моего юного повелителя – лучшие мои друзья.

      – Повелителя? – удивились Серёжа и Женя.

      – Да, повелителя и спасителя.

      – Вашего