7000 заговоров сибирской целительницы. Наталья Степанова

уж, что с ним там сотворили. На голове у него швы. Скорее всего, его били. Меня он не узнает, странный такой – то плачет, то смеется. Врачи поставили ему диагноз: шизофрения. Глядя на сыночка, я и сама схожу с ума. Ведь я его так люблю. Говорят, что в армии воспитывают защитников Отечества, а на самом деле уничтожают наших сыновей!»

      В полок старой заброшенной бани в три часа ночи воткните нож и читайте как можно громче:

      Булатный нож, режь, подрежь, черную болезнь с головы раба Божия (имя): с темени, с висков, с его мозгов, с полушарий, с черепной кости, с бровных дуг сними недуг. Нож булатный, не гнись, не ломайся, кольцом не свивайся, а сними болезнь с раба Божия (имя). Моим губам да зубам замок. Язык мой – ключ. Никто мой замок не откроет. Никто ключ-язык не добудет. Как я сказала, так то и будет. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

* * *

      Есть письма, от которых надолго портится настроение. Охватывает тревога за людей, которые живут и ходят по одной земле. Невыносимо читать письма матерей, которые отдали любимых сыновей в армию здоровыми, а они возвращаются в отчий дом в полной невменяемости, шизофрениками.

      Из письма: «20 июня 1997 года мы отправили сыночка Алешеньку в армию. Разве надо говорить, как мать любит своего ребенка? Все в нем мило и дорого: как ходит, как спит и как молчит. Нет на земле ничего дороже наших детей. Это могут знать и понимать только матери. Все, что связано с рождением и воспитанием наших детей, никогда не забыть: вот он ножками пошел, вот лепетать начал. На руках носили, за руку водили, в школу провожали. Никто нас не спросит: тяжело ли, есть ли еда, одежда, чтобы детей вырастить? Подходит час, и вот уже есть кому распоряжаться нашим ребенком, и он себе не хозяин, и мать его не защитит.

      Сын из армии писал, но писал как-то скупо. После прочтения каждого его письма оставалась какая-то тревога, словно он что-то хочет и боится сказать. 12 апреля я получила письмо от врача психоневрологического отделения Хабаровского госпиталя. Я заказала переговоры с госпиталем, и мне сказали, что у моего сына психическое заболевание, он будет комиссован и его привезут через две недели в нашу областную больницу.

      Несколько недель они обещали мне, что скоро сына отправят. 8 июня я вылетела из Свердловска в Хабаровск. Невозможно описать, каким стал мой сын. При росте 182 см он стал похож на скелет. Но что сделали с его душой! В госпитале под действием успокоительных он ответил на все мои вопросы о службе. Первое, что он испытал на себе, так это голод. Второе: постоянное унижение со стороны сержантов. Били за все и жестоко. Неправильно надел сапоги – бьют, не так перезарядил автомат – бьют, не выполнил молниеносно задание – бьют, как убивают. Однажды, когда он, не наевшись, осмелился выпить два стакана киселя, сержант бил его головой о стену. От постоянного голода ребята чувствуют заторможенность, а за любое промедление – избиение. Один раз он подошел к повару и, превозмогая стыд, сказал, что сильно хочет есть, но тот его послал. Наши дети не только теряют чувство собственного достоинства от рабского битья, голода и запущенности, их превращают в моральных уродов, а мы не можем помочь своим мальчикам. Пока я была в госпитале,