Отморозки: Новый эталон. Андрей Земляной

бы так Борис Владимирович и сказал: «Муфлон!», а потом еще что-то добавил, только она нечетко расслышала. Не то «кабан», не то «орлан»…

      И еще было странно, что про животных они спорили как-то очень сильно. Ольга сама видела, как Львов из кабинета командира вышел с каменным лицом и стиснутыми до белого кулаками. Анненков вслед за ним тоже вышел мрачнее тучи. И чего им сдались эти дикие бараны?..

      Цесаревна еще поискала глазами – где там похожий на тяжелое каменное изваяние Глеб. Ей иногда казалось, что и сам он словно вытесан из тяжелого крепкого серого гранита. А вот Анненков – не такой. Он словно бы стальной клинок: гибкий, но прочный и такой же сильный и грозный… Да что это она, в самом-то деле?!! Зачем опять в мысли ее лезет «черный генерал»?!! Чего он?!!

      Ольга обозлилась на себя, даже за руку себя ущипнула. Вот же привязался к ней этот атаман. Его так все в дивизии и зовут: «атаман». Даже нижние чины к нему обращаются не «ваше превосходительство», а попросту. Например: «Атаман, разрешите доложить». Или: «Атаман, там то-то и то-то…», «Атаман тут надо…», а то и просто: «Сделаем, атаман!» Так в армии не положено, хотя если посмотреть и подумать… Может быть, так и нужно? Георгиевская штурмовая так воюет, что с немцами от одного только названия этой дивизии нервические припадки случаются! Она вдруг вспомнила, как смешно задергался похожий на старого моржа вислоусый Гинденбург, когда к нему в Зимнем дворце подошел Борис и, смерив его взглядом, поинтересовался: «И как вам, генерал, русская зима? Скажите спасибо, что вы к нам не зимой в плен попали…»

      Ольга представила себе, как по заснеженной русской дороге бредет толпа немцев в кургузых серо-голубых шинелях, а впереди мерно вышагивает, опираясь на стек, Гинденбург, подняв воротник и обмотав голову вместе с фуражкой каким-то странным клетчатым шарфом. И по обочинам едут казаки Анненкова с шашками наголо, а над дорогой метет и вьюжит…

      Гинденбург с поднятым воротом брел перед ее глазами словно живой, и цесаревна невольно прыснула. А возглавляет колонну сам «атаман» Борис, и ветер чуть треплет его смоляной чуб… ОПЯТЬ?!! Да что он все время лезет в ее мысли?! Сам он – муфлон! А еще – кулан! И дикая зебра!..

      …Автомобиль фыркнул и остановился возле дома на Гороховой. Борис вышел и уверенно зашагал к подъезду. По какому-то странному стечению обстоятельств – а может быть, вовсе и не странному, а вполне закономерному, основные контакты с царской семьей и ее ближайшим окружением легли на плечи Анненкова-Рябинина. Львов-Маркин как-то очень естественно стал основным контактером с РСДРП(б) и теперь уже не только напрямую общался с большевиками, находившимися в России, но и, по его же собственному выражению: «активно пополнял полное собрание сочинений». Это означало, что Глеб вступил в активную переписку с Лениным, обменялся с ним уже шестью письмами и сейчас лихорадочно писал седьмое, в котором яростно доказывал возможность построения социализма в одной, отдельно взятой стране.

      В некотором смысле Анненков завидовал