Альфонсы в телогрейках, или Сколько стоит забыть тебя?. Юлия Шилова

продолжал давить на жалость. – Да из-за собак гулять пойти не могу.

      – А собаки-то здесь при чём?

      – Притом, что уже в коридоре меня обычно ждала огромная собака. Без намордника. Такая так порвать может, врачи не сошьют.

      – Она на тебя бросалась? – Я ощутила, как сжалось моё сердце.

      – Я хорошо бегаю, как выяснилось…

      – Кошмар. У меня просто нет слов. Это садисты.

      – Вот и я про то же. Если отказывался идти на прогулку, они забирали из камеры все. Вообще все, включая трусы, носки и туалетную бумагу. Я оставался в голых стенах абсолютно голый. Железную дверь камеры открывали настежь, но оставалась решетчатая, чтоб не сбежал. А по диагонали от моей камеры была дверь входная в корпус, ее тоже открывали. Это чтобы мороз прямо на меня шел. Они думали, я простужусь, умру, и дело с концом. Единственный способ согреться – дотянуться до труб отопления. Они располагались высоко и накалялись до предела. Я прыгал, но иногда неудачно, и получал сильные ожоги.

      – Игорь, мне так больно это слушать, – всхлипнула я.

      – Но это ещё не самое страшное. Самое страшное – это музыка. В карцере был динамик. И с утра до вечера на бешеную громкость включали музыку. У меня всё время звенит в ушах. Я вообще спать не мог. Даже если ночью звука не было, в голове он всё равно звучал.

      – Господи, родной мой, а как же всё это прекратить?!

      – Для начала купи мне зимние вещи.

      – Я это уже поняла. Даже если зарплату не выплатят, перехвачу деньги в самое ближайшее время у кого-нибудь из близких и всё куплю. Ненавижу этих тварей! Да что ж они от тебя хотят?

      – Они требуют бумагу, что я претензий к ним не имею, что все прежние жалобы написал якобы с целью их оклеветать и в том признаюсь. А также, что соглашаюсь сотрудничать с администрацией и следить за всеми заключенными, докладывать об их опасных высказываниях и действиях. Ты же понимаешь, никаких бумаг я им не даю, не собираюсь забирать свои прежние жалобы и уж тем более быть стукачом.

      – А может, лучше сделать то, что они хотят?

      – Ты совсем дура?!

      – Я просто дико переживаю и не понимаю, что лучше всего делать в подобных случаях.

      – Да меня здесь кончат сразу. Так хоть какая-то борьба!

      – Какой ужас… – бубнила я себе под нос.

      – Меня, кстати, хотели в тюремную психбольницу поместить. Требовали написать добровольное согласие на лечение. Я не дал. Я в курсе, как там заключённых галоперидолом колют бесконечно… Самое страшное, когда обколотого человека бросают в камеру с обиженными. Там они с ним вытворяют такое…

      – Боже, что же делать, – беспомощно вздохнула я.

      – Для начала купить зимние вещи.

      – Я это сделаю. Игорь, но ведь тебя бросают в карцер не только за жалобы и намерения сделать тебя стукачом, но и за то, что ты постоянно играешь в карты на деньги. Ты вечный должник, – тихо сказала я и даже через трубку ощутила страшную ненависть своего возлюбленного.

      Увы, но слышать правду он был не готов… Когда в трубке послышались быстрые гудки, я закрыла