Музыкальный приворот. На крыльях. Анна Джейн

этот момент открылась дверь, и в комнату отдыха вплыли Андрей Коварин и крупный мужчина с лопатой-бородой и тату-рукавами. Это был не кто иной, как известный немецкий музыкальный критик, имеющий немалый вес в международной музыкальной среде. Коварин не без труда и не без помощи человека, который приложил руку к созданию и раскрутке «На краю», уговорил этого критика на написание статьи о группе в популярном музыкальном журнале и привез для знакомства с парнями прямо в студию.

      Сцена, которую узрели Коварин и герр Фишер, больше напоминала романтическую, нежели соперническо-дружескую. Ударник восседал на вокалисте, захватив того в железные медвежьи объятия и явно желая стать тому кем-то более близким, нежели просто товарищ по команде. Кей же глядел Келле прямо в глаза, зачем-то вытянув одну руку перед собой.

      Журналист про себя решил, что от удовольствия.

      Увидев сие, оба мужчины затормозили и удивленно взглянули на молодых людей.

      – Сверху – Келла, ударник, снизу Кей – вокалист, – ровным голосом произнес Андрей на английском, который усиленно подтягивал последние года два – для расширения, как сам говорил, бизнеса на Западе. Кстати говоря, и своих ребяток, как он ласково называл музыкантов, заставлял делать то же. – Вы что творите, – почти не размыкая зубы, проговорил взбешенный, но сохраняющий ледяное спокойствие Коварин уже на родном языке. – Быстро встали.

      – Он мне телефон не отдает, – отрывисто сообщил Келла, с трудом удерживая Кея. – Хеллоу! – весело поздоровался он между делом с немцем. – Ты, мразь белобрысая, – обласкал он Кея по полной без перехода, – быстро отдал свой драный тел!

      – Здравствуйте, прошу простить, мы немного заняты, – более вежливо и официально проговорил из-под него Кей, которому стало дико смешно. Видя, как бледнеет, а после краснеет Коварин, он едва не засмеялся в голос. Руки у Кея ослабли, и он уронил телефон за диван.

      – Фак! Я тебя прикончу! – заорал Келла, видя, что все пропало. – Специально же! – схватил он Антона за ворот. Тот все обиднее смеялся.

      – Это просто они… играют, – спешно объяснял Андрей тем временем гостю.

      – Нет-нет, не стоит объяснять, – замахал вдруг руками брутальный немец, с каким-то возрастающим интересом наблюдая за парнями. – Я все понимаю! Я толерантный человек, – гордо заявил он и постучал кулаком в грудь. – И я пишу только о музыке, а не о предпочтениях музыкантов. Это их жизнь, это их любовь!

      И к недоумению всех трех герр Фишер послал до сих пор возлежащим друг на друге музыкантам воздушный поцелуй.

      Выглядело это, мягко говоря, странно.

      Коварин выдавил кислейшую из улыбок и подумал, что, может быть, зря так хотел заполучить статью именно этого человека. Впрочем, он быстро – как и всегда – взял себя в руки. Работа есть работа. Не стоит смешивать ее с личными предпочтениями.

      – Чего за муть? Чего он гонит? – не понял Келла, у которого с английским были некоторые проблемы.

      – Говорит, что ты не зря выкрасил волосы в синий. Видит, что ты из его команды, –