Последний оракул. Джеймс Роллинс

почувствовал отсутствующие пальцы и от охватившего его отчаяния сжал их в невидимый кулак.

      Старший мальчик отступил от кровати.

      – Пойдем, – проговорил он на английском языке.

      Из того, как скрытно действовали его избавители и какой таинственностью было обставлено его освобождение, мужчина сделал вывод о возможном существовании некоей опасности. Одетый в больничную пижаму, он спустил ноги на холодный кафельный пол. Комната снова пришла в движение.

      – О-о-ох…

      К горлу подступила тошнота.

      – Скорее! – поторопил его старший мальчик.

      – Подожди, – простонал мужчина, хватая ртом воздух, чтобы утихомирить желудок. – Объясни, что происходит.

      – Нет времени, – сказал мальчик и двинулся к двери.

      Он был неуклюжим, словно состоял только из рук и ног. Он пытался говорить властным тоном, но ломающийся голос выдавал его юный возраст и владеющий им страх. Приложив ладонь к груди, мальчик представился:

      – Меня зовут Константин. Ты должен идти. Пока не стало поздно.

      – Но я… Я не…

      – Да. Ты растерян. Пока же знай: тебя зовут Монк Коккалис.

      Усмехнувшись, мужчина покрутил головой.

      Монк Коккалис.

      Это имя ему ничего не говорило. Он собрался возразить, исправить эту ошибку, но вдруг осознал, что его память обезоружена, а в том ее месте, где должно было находиться его имя, остался холостой патрон. Сердце сжалось, превратившись в болезненный комок, охватившая его паника мешала видеть. Как такое возможно? Мужчина снова пощупал швы за ухом. Он получил удар по голове? Оказался контужен? Он пытался отыскать внутри себя хоть какие-то воспоминания помимо тех минут, которые, проснувшись, провел в этой комнате, но там, где он искал, не было ничего. Сплошная пустыня.

      Что же произошло?

      Он вновь посмотрел на электрокардиограф, от которого к его груди тянулись провода. В углу стоял измеритель кровяного давления, рядом – металлический шест для капельниц. Но если он в состоянии назвать все окружающие предметы, почему ему не удается вспомнить собственное имя? Он шарил в своем прошлом в поисках чего-то, за что можно уцепиться, но за пределами этой комнаты царила пустота. У него больше не было памяти.

      Самый маленький из детей словно почувствовал отчаяние, охватившее взрослого, и подошел к кровати. Свет от тонкого фонарика отражался в его голубых глазах. Монк, если это действительно было его имя, почувствовал, что малыш знает о нем больше, чем он сам. Словно доказывая это, мальчик прочитал все, что творилось у него в душе, и произнес единственные слова, которые могли заставить его подняться с кровати. Протянув руку ладонью вверх, будто прося милостыню, он сказал:

      – Спаси нас.

      5

      5 сентября, 21 час 30 минут

      Вашингтон, округ Колумбия

      – Чернобыль? – переспросила Элизабет. – Что понадобилось отцу в России?

      Она смотрела на двух мужчин, сидевших напротив нее за кофейным