Дезертир. Андрей Валентинов

и им ни к чему уже любовь и преданность. Да и не спешат боги восстанавливать справедливость. Греки знали это, в давнем мифе говорилось совсем о другом – Асклепий воскресил царевича против воли Зевса. И молния сожгла того, кто преступил закон Неба. Ипполит – живой ли, мертвый – исчез, погибла Федра, погиб Тезей. А несчастная Арисия – была ли она вообще?

      На этот раз в кофейне «Прокоп» было людно. За столиками не оказалось свободных мест, и я с трудом протолкался к стойке. Хозяин, рассылавший «мальчиков» налево и направо, тут же заметил меня и ухмыльнулся:

      – Рамо слушали, гражданин? Вам крепкий? Без сахара?

      Память у него была неплохая.

      – Без сахара, – согласился я. – Очень крепкий.

      Наследник достойного Прокопа кивнул, что-то шепнул очередному «мальчику» и вновь повернулся ко мне:

      – Ну и как вам постановка?

      – Градоправительница Федра хороша, – усмехнулся я. – А «Марсельеза» еще лучше.

      – Сильно свистели?

      – Не очень. Больше шикали.

      – Ну, это ничего, – подытожил хозяин. – Да вы садитесь, гражданин! Вон, место освободилось!

      Действительно, одно место за маленьким столиком у окна было свободно. Я поблагодарил и хотел последовать его совету, но хозяин предостерегающе поднял руку:

      – Только вы с тем парнем… что за столиком… поосторожнее. Не в себе он.

      Странно, тот, кто сидел у окна, никак не производил такого впечатления. Статный черноволосый парень в прекрасно сшитом сюртуке, пышный галстук завязан по последней моде.

      – Шарль Вильбоа, – шепнул хозяин. – Журналист. Вы с ним не разговаривайте! У него три дня назад погибла невеста. Так что вы лучше…

      Я кивнул. На душе было скверно. Еще одна смерть. Бедный гражданин Вильбоа!

      Кофе оказался еще крепче, чем в прошлый раз, вдобавок настолько горячий, что приходилось пить мелкими глотками. Внезапно захотелось курить. Я достал папелитку и нерешительно поглядел на соседа:

      – Разрешите?

      Последовал кивок, и я с удовольствием закурил, стараясь не смотреть в сторону черноволосого парня.

      – Вас тоже предупредили?

      Голос гражданина Вильбоа был совершенно спокойным, но это спокойствие сразу же показалось каким-то ненастоящим, словно стеклянным.

      Я не стал переспрашивать.

      – Предупредили.

      – Да, наш хозяин – чуткий человек, – по неподвижному бледному лицу мелькнула горькая усмешка. – Лучше бы молчал! Мы бы тогда могли побеседовать с вами о том, что граждане актеры сотворили с Рамо и почему плох второй акт. Вы бы не чувствовали неловкости, а я… Я мог бы просто поговорить.

      Он хотел ненадолго забыться. Нет, не забыться – просто отвлечься.

      – А вы говорите, сударь! Если хотите, можно и о Рамо…

      Он покачал головой, явно пропустив мимо ушей контрреволюционное «сударь».

      – Рамо солгал. Вернее, не он, а господин Корнель. Мертвых не вернешь…

      Оставалось