Печать на сердце твоем. Андрей Валентинов

перебил чернявый. – Бежать надо сейчас!

      – Мне? – лениво отозвался Згур. – Да ну его, лучше сдамся. Государыня Велга, глядишь, и простит. Извинюсь, виру выплачу – и все дела.

      – Нам! Нам бежать надо! Мне и… – парень вскочил, опрокинув светильник, и в комнате сразу же стало темно. – Ах ты, Извир!..

      Пока Черемош, поминая Извира, Косматого и нав с упырями, возился с огнивом, Згур пытался понять, как лучше поступить. «Догадаться? Или прикинуться, как говорили в Коростене, „опорком“? Нет, опорком лучше!..»

      – Бычары на нас, что ли, пожаловались? Так ведь ссору они начали, убитых нет, а ранен я, а не они. К тому же мы с тобой дедичи, а они…

      – Да Косматый с ними! – вновь перебил чернявый. – А, ладно, все равно все скоро узнают! У меня есть девушка. Мы с ней с детства знакомы, еще с Дубеня…

      Теперь можно было слушать вполуха, тем более, эту историю Згуру уже рассказывали. Да, жили рядом, вместе в бабки да во вьюна играли, затем первый раз на теремной лестнице поцеловались, затем в верности клялись под весенними звездами. И – и все. Родители увезли девушку сюда, в Валин. Черемош бросился к отцу, просил послать сватов, но дубенский войт отказался, велев сыну навсегда забыть о суженой. Горячий парень, понятно, не послушал, помчался в Валин – и узнал, что девушку прочат замуж, и дело это, считай, решенное. Значит, одно осталось – бежать вместе, да туда, где не достанут. А достать могут почти везде – родители у его любимой не простые дедичи.

      Згур слушал и кивал, прикидывая, что имен Черемош не называет – все-таки опасается. Молодец, парень! Только придется тебе не только имена назвать, придется в ноги поклониться…

      – Так ты этого жениха убить собирался?

      – Ну… – Черемош, кажется, слегка растерялся. – Это я так… По горячке. Не в нем дело.

      Згур даже отвернулся, чтобы лицо не выдало. Не в нем! А в ком же?

      – На полдень, к Нистру, – он вновь зевнул, как можно убедительнее и с наслаждением растянулся на ложе. – До границы – лесами, потом – через горы, затем – вниз по реке, в Тирис. А туда часто румские галеры заходят, отвезут прямо до Рум-города. Хотя нет, все равно нагонят! А не нагонят, сгинете. Места там скверные, вдесятером не пройти. Тем более – с девушкой…

      Он сделал вид, что засыпает, но чернявый не отставал:

      – Вдесятером – не надо! А если… Если втроем! Ты, я и… и она? Ты кмет, драться умеешь, и я тоже. Если что, отобьемся!

      «И я тоже»! Згур поморщился. «Тоже»! Этого бы зазнайку на месяц-другой в Учельню! Или прямо на ледяную равнину Четырех Полей. Нет, туда не стоит, убили бы сразу, жалко парня!

      – Глупости, – невнятно, словно сквозь сон, пробормотал он. – Втроем не проехать… И дюжине не проехать… Так своей девушке и скажи!

      – Нет! – решительно отрезал Черемош. – Ты ей сам это скажешь!

      Возле высокой деревянной ограды было пусто, а над острым частоколом поднимались черные кроны еле различимых в ночной тьме деревьев.

      – Там сад, – шепнул Черемош, кивая на забор. – Раньше пустырь был, но Ивор, как Палатином стал, велел деревья посадить.

      – Собаки,