Укрощение красного коня. Юлия Яковлева

сразу как изнутри захлопнулись, это Зайцев заметил мгновенно. Это, впрочем, не значило ничего. Возможно, товарища Кольцова просто бесило, что его отвлекают по пустякам.

      – Угрозыск? Сава… Товарищ Савченко, – недовольно поправился он, – сказал только, что вы насчет Пряника.

      Под Кольцовым снова скрипнул стул, приняв плотно сбитое тело.

      – Все верно. Просто мелочи уточнить хочу. Все-таки лошадь знаменитая.

      Кольцов все еще смотрел на него как издалека. Это еще не делало его в чем-либо виноватым. Мало кто рад беседовать с милицией. С уголовным, тем более, розыском.

      – Знаете, с такими знаменитыми лошадями все равно как со знаменитыми людьми, артистами там, учеными или писателями. Все советские граждане перед законом, конечно, равны, но… Знаменитая персона поневоле привлекает внимание. Вы же понимаете, о чем я, верно?

      Взгляд не смягчился. Так он, наверное, смотрит на студентов, которые на экзамене лупят мимо темы билета. Надо менять пластинку.

      – Да, лошадью Пряник был действительно выдающейся, – без охоты согласился ветеринар.

      – Вот-вот, – другим тоном заговорил Зайцев. – Я сам человек не азартный, но даже я, знаете ли, не пропускал его выступлений. Только лишь на чудо природы посмотреть. Даже не знатоку понятно. Вот уж правда – Холстомер.

      Он сделал паузу. И на этот раз угадал: интеллигентный милиционер расположил Кольцова несколько эффективнее, чем милиционер-дурачок или милиционер-обыватель.

      – Присаживайтесь. Что же вы стоите, – спохватился, показал ладонью Кольцов. – А что вас интересует?

      – Вы проводили замеры. Вскрытие…

      Кольцов все молчал – ждал вопроса. «Однако. Калач», – подумал Зайцев, глядя в желтоватые рысьи глаза. И, опасаясь, что этот Сусанин поведет его в болота иппологии, быстро предупредил:

      – Вопросы селекции и породы в данном случае меня не интересуют.

      – Что же интересует уголовный розыск?

      Молчание. Баки чуть светились на солнце, валившем в высокое старинное окно без занавесок. Кот, понял Зайцев. Кот, который с каменным терпением ждет мышь. Кажется, он почти дремлет. Почти уже Будда. Как вдруг – молниеносный удар лапы. Да, с таким бессмысленно ходить вокруг да около. Он так может часами сидеть. С таким лучше прямо.

      – Я хотел бы посмотреть отчет о вскрытии. Вы ведь составляете такие отчеты?

      Кольцов кивнул.

      – Все как у людей. Чем, по-вашему, лошади отличаются?

      Он принялся приподнимать за уголок папки и бумаги, стопкой лежавшие на столе.

      «И что я там собираюсь прочесть, кроме букв? – уныло подумал Зайцев. – Ладно, там как-нибудь разберемся».

      Кольцов перекинул Зайцеву тоненькую папку.

      – Я заберу, с вашего позволения. – Зайцев положил сверху ладонь, а сам не сводил глаз с товарища Кольцова. Тот не сморгнул, не отвернулся. Только двинул плечом.

      – Мне все равно. Это копия.

      Ему было не все равно, это Зайцев понял. Кольцов напрягся. Но давить на товарища Кольцова, особенно сейчас, не