.

– Нина кивнула, скинула халат и полезла в соседний душ. – Смой всю грязь там после нее. Хлоркой смой.

      – Хорошо.

      Я на самом деле помыла пол в душевой. Хотя прекрасно знала, что здесь моют и грязные сапоги, и тазы, и вообще всё, что не влезает в небольшую раковину. Но спорить не стала.

      Машка, молча сидевшая у батареи и тут же вставшая, как только Нина начала ругаться, подошла ко мне и прижалась теплым боком. Один бок у нее был еще мокрый. Я не знала, можно ли так выводить ее на улицу. Вдруг она заболеет – из-за меня?

      – Пойдем, – почти беззвучно сказала я Машке, – посмотришь, как я живу.

      Мы зашли в мою комнату. Лена спала, разметавшись на кровати. В комнате было душно – Лена категорически не разрешала открывать на ночь форточку. Я иногда открывала, когда она засыпала, но соседка тут же просыпалась от холодного воздуха и начинала ругаться.

      – Ложись, – я показала Машке на угол около моей кровати. – Вот тут будешь до утра.

      Машка легла, но когда я сама забралась под одеяло, она подошла к моей кровати и легла рядом на полу. Никогда у меня не было собаки. И я думала, что это очень далекая мечта. И вот сегодня каким-то чудом эта мечта осуществилась.

      Я протянула руку и погладила мягкую, чистую шерстку собаки, пахнущую моим собственным мылом. Я в этом месяце купила мыло хорошее, дорогое, решила на это деньги не жалеть. Все равно ни на что не хватает, даже с подработками.

      – И-и-и-и-и…

      Я проснулась от страшного визга.

      Лена стояла на кровати, прижавшись к стене, закрывшись одеялом, и показывала рукой на Машку, которая, вскочив, пятилась от нее, вжимаясь в угол между моей кроватью и стеной.

      – И-и-и-и-и… Что это? Уйди!

      – Ты что орешь? Ты что? Она тебя укусила?

      – Кто? Нет… и-и-и… откуда это… я проснулась… а тут морда какая-то смотрит на меня… и-и-и…

      Лена орала и материлась. За окном было еще темно, я взглянул на телефон. Через три минуты должен был раздаться сигнал будильника. Но Лена, которую обычно не добудишься, отчего-то сегодня проснулась раньше.

      В нашем общежитии крики и вопли – не редкость, но Лена уж так визжала, что через минуту в нашу дверь уже изо всех сил стучали.

      – Открывай, – сказала я Лене, пытаясь убедить испуганную Машку забраться под кровать и там сидеть.

      Лена, трясясь, больше напоказ, пошла к двери. Испугаться Машку в темноте еще можно, от неожиданности, а сейчас, глядя на белую, чистую, растерянную собаку, с лохматой головой, большими умными глазами, бояться было нечего. Но Лена, отчего-то прихрамывая и сгибаясь пополам, как будто у нее одновременно болел живот и колени, открыла дверь, второй рукой держась еще и за грудь.

      В дверь тут же вломились любопытные. Со второго этажа прибежали ребята. Общежитие наше очень старое, построено еще в советское время, после войны. Когда-то у него было два входа, с разных сторон. Одна часть общежития была мужской, другая женской, и попасть друг к другу можно было разве что по карнизу и водосточной трубе. Но лет двадцать назад вдруг обнаружили, что если в одном месте проломить стенку и сделать там дверь, то обе части