Костры Фламандии. Богдан Сушинский

проситесь, – посоветовал д’Артаньян. – Клянусь пером на шляпе гасконца, вы достойны не только моего заступничества, но и протекции самого полевого маршала мушкетеров господина де Тревиля[16], которая способна появиться благодаря моей собственной, скромной протекции.

      – Не поможет, – безнадежно отшутился поручик. – Я ведь прирожденный гвардеец.

      – Каковы же ваши дальнейшие планы, господин прирожденный гвардеец? – поинтересовался Гяур.

      – Сопровождать вас. Другой цели у меня теперь нет. Хмельницкого, смею заметить, на территории Польши догнать они уже не смогут, поскольку опоздали самое малое на сутки. Уверен, что полковник давно в Украине. А там он найдет способ защитить себя. Да и я помогу.

      – Вы?! – не понял Гяур. – Каким образом?

      – Сопровождать-то я вас буду лишь до ближайшего местечка. Оттуда придется свернуть на Краков.

      – Надеетесь встретиться там с Хмельницким?

      – Я ведь сказал, что он уже в Украине, и теперь направляется к Чигирину, в родные места. Оттуда, возможно, подастся на Запорожскую Сечь.

      – Что же тогда зовет вас в Краков?

      – Там теперь находится королева. Попробую убедить ее вступиться за впавшего в опалу генерального писаря или же пробиться с ее помощью к королю. Только бы застать его в Кракове, не разминуться.

      Святое дело, поручик, святое. Но откуда столь достоверные сведения о Хмельницком? – засомневался Гяур. – Даже Сирко не способен с точностью определить, когда и в каком направлении он умчался.

      – Просто вы не запомнили меня. Да и не могли запомнить. Я – тот самый поручик, из личной гвардии коронного гетмана, который когда-то, помните, в день казни атамана Голытьбы, доставлял господина Хмельницкого к графу де Брежи. Я же недавно отвозил его ночью к одному постоялому двору, на котором полковника ждали трое казаков-гонцов из Львова, а также свежие лошади и походные сумы с харчем. К тому же именно я снабдил полковника письмом, которое поможет ему хоть несколько дней переждать в усадьбе одного надежного человека.

      – Так, значит, вы – из личной гвардии коронного гетмана или из охраны короля? Мы-то решили тогда, что вы состоите в личной охране королевы.

      – По службе я всего лишь поручик личной гвардии гусар коронного гетмана. Но это не мешает мне выполнять кое-какие мелкие поручения королевы. С согласия и одобрения ее супруга, как вы сами понимаете.

      – Отсюда и пристрастие к театральному переодеванию? – довольно опасно пошутил Гяур, однако Кржижевский воспринял его шутку совершенно спокойно.

      – Вы оказались близки к истине, князь. Случилось так, что службу свою я начинал не в королевском гусарском полку, а… в королевском театре.

      – Даже представить себе нечто подобное невозможно! – бестактно расхохотался д’Артаньян.

      – Причем я оказался неплохим актером, – простил ему это простодушие Кржижевский. – Очевидно, поэтому меня и заметила сама королева. К слову, играл я тогда роль поручика. Может, только этим и запомнился.

16

Де Пеир де Тревиль больше известен из исторических источников и романов А. Дюма как капитан-лейтенант роты королевских мушкетеров. Но смею напомнить моим читателям, что с 1636 года он служил уже в чине полевого маршала, то есть генерал-майора.