Жемчуга Гумилева. Василий Гиппиус

и тусклое, душевно большое умело себя выкричать.

      Наше время воскресило культ формы. Ставшее банальным наследие недавней старины предано насмешке, властителями опять возглашены гении давнего прошлого. Бесконечно изощрены рифмы и размеры. Пишутся специальные исследования о лирическом ритме.

      Что же открылось на этих новых путях? За яркостью формы – пустота души, которой нечего сказать. За пестрыми обложками стихотворных сборников – вялость и бедность, бескровная изысканность, утонченность без тонкости.

      За пестрой обложкой книги Н. Гумилева больше 150 страниц стихов. Здесь и античность, и средневековье, и Азия, и Африка, и раджи, и маги, и маркизы, и конквистадоры и больше 60 разных зоологических названий, – нет только биения живого сердца. Здесь все необычайно: тропический полдень – полярный холод – легенда – сказка, но увы! это внешняя необычайность. Под каждой расцвеченной личиной – слишком обычное лицо равнодушного эстета. Кажется, вот сейчас оживится, зажжется, явит душу это лицо (иные страницы «Жемчугов» будят эту надежду: – «Орел», «Сон Адама» в конце), вот грандиозная сказка «Карабас», но уже на следующей странице: