Настоящая ложь. Э. Локхарт

«скотч»?

      – Escocés.

      – Escocés. И какой лучше выбрать?

      – Вы же не пьете.

      – Ну, а если бы пила?

      – Maker’s Mark. – Донован кивнул. – Хотите попробовать?

      Он наполнил пять стопок высококлассным виски разных марок. После чего подробно рассказал о том, что есть скотч, и что – виски, объяснил, чем один сорт лучше другого. Джул пригубила из каждой стопки, но допивать не стала.

      – Этот пахнет словно потом из подмышек, – определила она.

      – Ну вы даете!

      – А этот воняет, как жидкость для розжига.

      Донован наклонился над стопкой и принюхался.

      – Возможно.

      Девушка указала на третий сорт.

      – Как будто собака нассала, причем очень злая собака.

      Донован рассмеялся.

      – А остальные чем пахнут? – спросил он.

      – Засохшей кровью, – ответила Джул. – И еще порошком для чистки ванн. Чистящим средством.

      – Так какой вам больше всего понравился?

      – Засохшая кровь, – ответила девушка, макнув палец в виски и снова пробуя его на вкус. – Скажи, как это называется.

      – Это и есть Maker’s Mark. – Донован опустошил стопки. – Кстати, забыл сказать: какая-то женщина недавно о вас спрашивала. Или, может, не о вас. Наверняка что-то перепутала.

      – Что за женщина?

      – Мексиканка. Говорит по-испански. Интересовалась юной белой американкой с короткими светлыми волосами, которая путешествует одна, – сообщил Донован. – Она еще упоминала о веснушках. – Он коснулся своего лица. – На носу.

      – И что ты ей сказал?

      – Сказал, что это большой курорт. Здесь много американцев. Я не знаю, кто путешествует один, а кто в компании.

      – Я не американка, – заметила Джул.

      – Я знаю. Поэтому и сказал ей, что не видел никого похожего.

      – Так и сказал?

      – Да.

      – Но все-таки сразу подумал обо мне.

      Бармен устремил на Джул долгий взгляд.

      – Я действительно подумал о вас, – сказал он, наконец. – Я не дурак, мисс Уильямс.

      Ноа знала, что Джул американка.

      Из этого следовало, что Ноа – коп. Или что-то в этом роде. Иначе и быть не могло.

      Своим трепом она заманила Джул в ловушку. Больной отец, Диккенс, близкое сиротство. Ноа знала точно, что сказать. Она ловко закинула наживку – «мой отец выжил из ума», – и Джул жадно ее заглотнула.

      Джул почувствовала, как пылает лицо. Одинокая, слабая и просто чертовски глупая, она попалась на удочку Ноа. Все эти байки были лишь уловкой, необходимой для того, чтобы Джул увидела в Ноа ту, кому можно довериться, а не противника.

      Джул вернулась в свой номер, стараясь сохранять невозмутимый и расслабленный вид. Но едва за ней захлопнулась дверь, она бросилась к сейфу и выгребла все ценные вещи. Потом натянула джинсы с футболкой, сменила кроссовки на ботинки и набила вещами маленький чемодан – сколько смогла запихнуть. С остальными пришлось распрощаться. На кровати она оставила сто долларов чаевых для Глории, горничной, с которой иногда болтала. Девушка выкатила