Сицилиец. Марио Пьюзо

малейшего шума. На полу возле кровати всегда лежало оружие. Но это ему не помогло. Заболела наша дочка, и он решил навестить ее, а они его ждали. Они знали, что у него доброе сердце. И пристрелили на улице, как собаку. Они стояли над ним и смеялись мне в лицо. – Она помолчала и добавила: – Я схоронила его, а через неделю схоронила и девочку. Говорили, это было воспаление легких. Но я-то знаю, что сердце у нее не выдержало. Больше всего я помню, как ходила к нему в горы. Ему всегда было холодно и голодно, а иногда он болел. Он все бы отдал, чтобы снова стать честным крестьянином. Но худо то, что сердце у него ожесточилось, стало как оливковая косточка. Он перестал быть человеком, да будет земля ему пухом. Так что, дорогой Тури, не надо быть таким гордым. Мы поможем тебе в твоей беде, только не будь таким, каким стал мой муж перед смертью.

      Все молчали. Отец Гильяно пробормотал, что не возражает расстаться с хозяйством – хоть сможет высыпаться по утрам. Гектор Адонис, насупясь, уставился на скатерть. Никто не произнес ни слова.

      Молчание нарушил быстрый стук в дверь – сигнал одного из наблюдателей. Пишотта вышел к нему. Вернувшись, он знаком велел Гильяно взять оружие.

      – В казармах карабинеров зажгли свет, – сказал он. – А там, где виа Белла выходит на городскую площадь, поставили полицейский фургон. Готовится налет на этот дом. – И, помолчав, добавил: – Надо быстро прощаться.

      Всех поразило спокойствие, с каким Тури Гильяно готовился к бегству. Мать кинулась в его объятия, а он, обнимая ее, другой рукой уже взял куртку. Попрощался с остальными и через минуту уже был готов – в куртке и с ружьем на плече. С улыбкой оглядев всех, он сказал Пишотте:

      – Ты можешь остаться и нагнать меня в горах потом или же можешь пойти со мной.

      Пишотта молча подошел к задней двери и открыл ее.

      Гильяно обнял мать в последний раз, она горячо поцеловала его и сказала:

      – Спрячься, ничего не делай сгоряча. Дай нам помочь тебе.

      Но он уже выскользнул из ее рук.

      Пишотта шел впереди через поля по направлению к горам.

      Гильяно резко свистнул – Пишотта остановился и подождал Тури. Дорога в горы была свободна: наблюдатели сообщили, что полицейских патрулей тут нет. Через четыре часа они будут в безопасном гроте Бьянка. Только очень смелые или глупые люди стали бы преследовать их в темноте.

      – Аспану, – спросил Гильяно, – сколько карабинеров в гарнизоне?

      – Двенадцать, – сказал Пишотта. – И еще фельдфебель.

      Гильяно засмеялся.

      – Тринадцать – несчастливое число. Почему же мы удираем, когда их так мало? – Он помолчал немного и затем сказал: – Следуй за мной.

      Тури пошел назад через поле с таким расчетом, чтобы войти в Монтелепре ближе к центру. Они пересекли виа Белла и стали наблюдать за домом Гильяно из безопасного темного, узкого переулка. Они ждали, притаившись в тени.

      Через пять минут раздался грохот джипа по виа Белла. В него набилось шесть карабинеров во главе с самим фельдфебелем.