Последний дон. Марио Пьюзо

пожилые матроны.

      – Вероятно, ей не понравился мой вид, – чуть растерянно проронил Кросс, а Данте ехидно улыбнулся.

      Данте к тому времени превратился в подвижного, энергичного юношу с острой лисьей мордочкой. У него была черная смоляная шевелюра Клерикуцио, на которой обычно красовалась забавная шапочка по моде эпохи Возрождения. Он был низкорослым – не выше пяти футов и пары дюймов, – но обладал непомерной самоуверенностью, возможно, потому, что являлся любимчиком самого дона. Вокруг Данте постоянно витала некая злобная аура.

      – Ее фамилия Анакоста, – сообщил он Кроссу.

      Кросс вспомнил эту фамилию. Год назад семья Анакоста пережила настоящую трагедию. Глава семьи и его старший сын были застрелены в гостиничном номере в Майами. Данте глядел на Кросса и, казалось, ожидал от него какой-то реакции. Кросс придал своему лицу индифферентное выражение.

      – Ну и что?

      – Ты ведь работаешь на своего отца, верно? – спросил Данте.

      – Разумеется.

      – И при этом хочешь закадрить Лайлу? Значит, ты не в своем уме. – Данте засмеялся.

      Кросс почувствовал, что тут кроется какая-то западня, и молча ждал продолжения. Данте снова заговорил:

      – Ты разве не знаешь, чем занимается твой отец?

      – Собирает долги.

      Данте покачал головой.

      – Тебе следует знать. Твой папочка изымает из Семьи людей. Он Молот номер один.

      Кроссу показалось, что все существовавшие до этого дня тайны развеялись как по мановению волшебной палочки. Все встало на свои места: отвращение, которое питала к отцу мать, почтение, с которым относились к Пиппи друзья и члены Семьи Клерикуцио, загадочные исчезновения отца, пропадавшего иногда неделями, то, что он никогда не расстается с оружием, кое-какие из его грубоватых шуток, до сегодняшнего дня остававшиеся непонятными Кроссу. В его памяти всплыло давнее детское воспоминание о том, как отца судили за убийство. Внезапно Кросс испытал теплое чувство к отцу, желание любым способом защитить его, словно того обнажили перед всем честным народом. Но самым сильным чувством, охватившим Кросса, была дикая злость на Данте, осмелившегося открыть ему эту страшную правду.

      – Нет, – сказал он, – я этого не знаю. И ты не знаешь. И никто не знает.

      «Ступай в задницу, недомерок!» – хотелось добавить ему, но вместо этого Кросс улыбнулся и произнес:

      – Где ты только раздобыл эту дерьмовую шапчонку?

      Вирджинио Баллаццо с остроумием и блеском профессионального клоуна организовал для детей традиционную пасхальную «охоту за яйцами». Сгрудившись вокруг него, они напоминали яркие цветы в большом пасхальном букете – маленькие личики, словно лепестки, кожа, белоснежная, как яичная скорлупа, щеки, раскрасневшиеся от волнения. Каждый получил по плетеной корзинке и поцелуй от Баллаццо, после чего тот крикнул:

      – Пошли!

      И ребятишки разбежались.

      На Вирджинио Баллаццо стоило посмотреть: костюмы для него шили в Лондоне, рубашки – во