Марго, или Люблю-ненавижу. Марина Крамер

имена у нас начинались на одну букву… Жизнь с Алексом приучила меня видеть какие-то знаки в любых, даже самых обыденных вещах, искать совпадения, намеки, сходства. В этой девушке оказалось слишком много меня…

      – Не стойте, садитесь, – хмуро бросила Мария, пытаясь привести в порядок лицо.

      Я осмотрелась – номер явно хуже моего, маленький, хоть и двухместный. Под кроватью, на которой сидела Мария, стояли ровным рядком несколько пар туфель и пара мягких джазовок, в которых я увидела два эластичных бинта, скатанных в рулончики.

      – А вы давно танцуете? – поинтересовалась я, садясь на стул у большого, во всю стену, шкафа.

      – Всю жизнь.

      – А сколько вам лет?

      Она посмотрела чуть удивленно, но ответила:

      – Двадцать семь.

      Старше меня на три года, а выглядит моложе лет на десять – вот что значит худоба и узкая кость… Почему она ничего не спрашивает в ответ? Неужели ей неинтересно, кто я? Но Мария молчала, задумчиво глядя в стену.

      – Я тоже всегда хотела танцевать. Но вышло так, что играла в теннис, а теперь вот…

      – Что – вот? – не отрывая взгляда от стены, спросила она, и я убедилась, что меня слушают.

      – Вышло так, что я сама не танцую, зато помогаю другим делать это. Моя фирма – спонсор клуба «Фокстрот».

      – И что – гордитесь собой? – чуть прищурившись и прикурив новую сигарету, поинтересовалась Мария, чем взбесила меня – что себе вообще позволяет эта девка?

      – Да, горжусь! – ответила я с вызовом и встала, собираясь уйти. Вслед мне прилетело, как камнем:

      – На будущее учтите – не за каждую помощь говорят «спасибо».

      Я вылетела из номера, оскорбленная откровенным хамством и равнодушием. Меня, мягкую, податливую и открытую, очень часто обижали люди, но почему-то слова и поведение именно этой девушки ранили так больно, что захотелось плакать. Я даже не знаю, на что она сдалась мне, для чего, почему ее поведение так задело. Где-то внутри я чувствовала, что должна каким-то образом заставить ее остаться в моей жизни, стать близким человеком.

      И тогда я совершила нечто запредельное, совершенно необъяснимое. Забившись в своем номере на кровать, я позвонила Алексу. Вообще-то я никогда не звоню ему сама – всегда только он решает, хочет ли говорить со мной. Но сегодня… я просто не знала, с кем мне поделиться своим горем – ну не с Ромой же…

      Он долго не брал трубку, и я испугалась, что не носит с собой тот телефон. Но вот наконец раздался такой знакомый голос, до сих пор вызывавший во мне бурю эмоций:

      – Что ты хочешь, Марго?

      Вот так – ни «здравствуй», ни «привет, как дела?» – а сразу – «что ты хочешь, Марго?». Уже не знаю…

      – Алекс… ты можешь говорить, я не отрываю тебя?

      – Нет. Говори.

      Господи, ну почему так сухо? Неужели действительно занят или просто не хочет говорить?

      – Понимаешь, я… даже не знаю, как сказать… в общем, я встретила