Путь Меча. Генри Лайон Олди

и некого карать.

      Опоздали кабирцы.

      – Пустите… пустите меня к нему, – тихо прошептал Фальгрим Беловолосый, и скорбно поник гигант-эспадон в его руке.

      Никогда не простит себе Гвениль сегодняшнего проигрыша в рубке…

      Часть вторая

      Человек меча

      …Воздух умеющий рассечь,

      Красным пламенем горящий меч,

      В грозные дни напряженных сеч

      Удлиняющийся меч.

      Для закалки того меча —

      Так была его сталь горяча —

      Не хватило холодных ручьев,

      Множество пересохло ручьев!

      Бывший во чреве дракона меч,

      Гору способный с размаху рассечь,

      Такой, что кинь в траву его —

      Он траву сумеет зажечь…

Манас

      Глава четвертая

      1

      Боль.

      Боль ползет от локтя вниз по предплечью, давящим жаром стекает в кисть и изливается огненным потоком из кончиков онемевших пальцев. Потом боль медленно уходит, посмеиваясь, потому что болеть уже нечему. Нет пальцев, нет кисти, нет части правого предплечья.

      Ничего этого больше нет.

      Все осталось там, на турнирной площадке, – и до сих пор у меня в глазах мерцает тот радужный полукруг, которым на мгновение стало лезвие изогнутого двуручного меча. Тогда я еще не успел понять, что произошло, – только ощутил, что моя правая рука стала непривычно короткой и непослушной.

      И небо, небо над головой моего соперника… оно слепо качнулось, метнув солнечный диск куда-то в сторону, когда я попробовал найти точку опоры…

      И не смог.

      Боли еще не было – она придет скоро, но не сразу, – и вот я с недоумением смотрю то на быстро удаляющегося человека с большим мечом на плече, то на чью-то кисть правой руки, которая почему-то сжимает рукоять моего – моего! – Единорога, валяющегося рядом. Почему мой меч лежит в траве? Почему эти пальцы, вцепившиеся в чужой для них меч, подобно пауку в трепещущую добычу, почему они тоже лежат на траве?

      Почему зеленая трава так быстро становится алой?!.

      А потом наконец приходит боль и у меня темнеет в глазах…

      …Сколько же времени прошло с того дня? Неделя? Месяц? Год? Столетие?.. Не помню. Время остановилось, жизнь рассечена мерцающим полукругом, и все скрыто туманной пеленой забытья и безразличия.

      И боль.

      Боль в руке, которой нет.

      Как мне жить дальше?

      И стоит ли – жить?

      Взгляд мой невольно устремляется в тот угол, где на резной лакированной подставке, привезенной еще моим прадедом из Мэйланя, покоится наследственный нож-кусунгобу. Его я удержу и в левой руке. Его я удержу в зубах. Потому что кусунгобу – не для турниров и парадных выходов в свет. Это пропуск Анкоров Вэйских на ту сторону. Одно короткое движение, слева направо или снизу вверх…

      Я встал с постели. Покачнулся.

      Устоял.

      И долго смотрел на нож, разглядывая потемневшее