Елена Блаватская. Между светом и тьмой. Александр Сенкевич

было два сына, но у нас чаще бывал старший – Александр, очень красивый». Голицын прославился сочиненным им фрондерским каламбуром, который, распространяясь по России, превратился в афоризм. Напомним читателю этот маленький шедевр, который не потерял актуальности и в наши дни. Князь Владимир Сергеевич в веселые минуты застолья обычно произносил вальяжным голосом, грассируя и растягивая слова: «Господа, а служить (ослу жить) в России хорошо!»

      – Лёля! – вдруг послышался из гостиной нетерпеливый голос бабушки Елены Павловны. – Иди сюда! Поговорим.

      Должно быть, бабушка будет опять уличать ее в плохом отношении к близким. Как все это ей надоело!

      – Лёля, ты опять как в воду опущенная. Что с тобой, милая? – Бабушка пыталась быть с ней ласковой и предупредительной. – Ты сегодня вечером пойдешь на бал?

      – Бабочка, любимая моя! – она не сдержала своих чувств. – Непременно пойду, непременно!

      Более всех о Елене Петровне в ее девичестве была осведомлена Мария Григорьевна Ермолова, муж которой Виктор Алексеевич Ермолов был сыном от кебинной жены Алексея Петровича Ермилова, возглавлявшего военную и гражданскую власть на Кавказе в середине двадцатых годов XIX века. Обладавшая необыкновенно отчетливой памятью, Мария Григорьевна отозвалась о юной Елене Петровне как о девушке с выдающимися способностями, весьма заметной среди русской дворянской молодежи Тифлиса.

      В Тифлисе внешне отношения Лёли с бабушкой изменились к лучшему. Она старалась выглядеть воплощенным смирением. Только и была занята одной мыслью: как бы сдержаться и не нагрубить кому-нибудь из окружающих. Особенно ее выводила из себя гувернантка, которая как-то сказала, что барышне с ее взбалмошным характером ни за что не выйти замуж, даже за какого-нибудь общипанного ворона.

      – Лёля, о тебе ходят неблагоприятные слухи, – сказала бабушка. – Говорят, что ты между делом оскорбляешь достойных людей.

      Она вспыхнула и возразила:

      – Если ты имеешь в виду это чучело в гусарском мундире, то что ему ни говори, как о стенку горох.

      – А зачем ты подпевала князю Владимиру Сергеевичу Голицыну двусмысленный куплет? Даже что-то от себя досочинила.

      – Ах, бабушка, он такой большой, толстый и веселый. Настоящий светский лев. Мы от души веселились, и я позволила себе импровизацию. Было, право, очень смешно. Всем понравилось, кроме одного человека, который тебе об этом пении донес и все извратил. Не слушай шпионов, милая бабушка! Они пакостные и завистливые люди. Я отправила бы их всех на Луну.

      – Ты опять, Лёля, придумываешь невесть что, – сказала бабушка, расстроенная тем, что их разговор вошел не в то русло, а внучка и на этот раз перехватила инициативу. – Ты лучше чаще общалась бы с сыновьями Алексея Петровича Ермолова. И вообще посмотри вокруг себя. В Тифлисе столько достойных молодых людей из лучших русских семейств.

      В этом бабушка была права. Под знамена войны на Кавказе собрался цвет русской дворянской