Молодая гвардия. Александр Александрович Фадеев

в сторону белой голове Степы. – Степка Сафонов! – сказал он вдруг не шепотом, а в полный голос. – Знаю тетерь, что за машина. Школа Горького? Едете из Беловодского района?

      – Откуда ты знаешь Степу Сафонова?

      – Мы познакомились у ручья в балке.

      Валя подождала развития событий, но паренек больше ничего не сказал.

      – Что вы делали у ручья в балке? – спросила она.

      – Лягушек ловили.

      – Лягушек?

      – Точно.

      – Зачем?

      – Сначала я думал, что он их ловит, чтобы сомов ловить, а оказалась, он ловил их, чтобы резать! – И паренек засмеялся с явной издевкой по отношению к странным занятиям Степы Сафонова.

      – А потом что? – спросила она.

      – Я его уговорил пойти сомов ловить, и мы пошли на ночь, я поймал двух, одного маленького, на фунт, а другого ничего себе, а Степка ничего не поймал.

      – А потом?

      – Я уговорил его искупаться со мной на зорьке, он послушался, вылез весь синий и говорит. «Я, – говорит, – оклечетел, как общипанный петел, и уши, – говорит, – у меня полные воды холодной!» – И паренек фыркнул. – Ну, я его научил, как сразу согреться и вылить воду из ушей.

      – А как это?

      – А одно ухо зажмешь и прыгаешь на одной ноге и кричишь: «Катерина, душка, вылей воду с ушка!» Потом другое ухо – и опять кричишь.

      – Теперь я понимаю, как вы подружились, – сказала Валя, чуть дрогнув бровью.

      Но он не понял заключенной в ее словах иронии, вдруг стал серьезным и посмотрел вперед, во тьму.

      – Поздненько вы, – сказал он.

      – А что?

      – Думаю, сегодня ночью или завтра утром в Краснодоне немцы будут.

      – И что ж, что немцы? – спросила Валя.

      То ли она хотела испытать этого парня, то ли ей хотелось показать, что она не боится немцев, – она сама не знала, зачем она так сказала. Он вскинул на нее светлые глаза с прямым и смелым выражением и, снова опустив их, ничего не ответил ей.

      Валя ощутила в душе своей внезапное враждебное чувство к нему. И – странное дело – он почувствовал это и сказал примирительно:

      – Тикать-то некуда!

      – А зачем тикать? – сказала она назло ему.

      Но он никак не хотел вступать с ней во враждебные отношения и опять сказал примирительно:

      – И то верно.

      Ему следовало бы просто назвать себя, чтобы удовлетворить ее любопытство, и отношения их тотчас же наладились бы. Но он или не догадывался об этом, или не хотел назвать себя.

      Валя самолюбиво молчала, а он стал задремывать, но при каждом толчке машины и при каждом вольном или невольном движений Вали он вскидывал голову.

      Во тьме проступили окраинные строения Краснодона. Машина затормозила у первого переезда, не доезжая парка. Никто не охранял переезда, шлагбаумы были подняты, и фонарь не горел. Машина загромыхала по настилу, звякнули рельсы.

      Паренек встрепенулся, что-то пощупал у пояса под курткой, небрежно надетой на грязную гимнастерку с оторванными пуговицами, и сказал:

      – Отсюда