Жизнь не так коротка (сборник). Алексей Серов

мужской голос, – здравствуйте. Говорят, вы дачу продаете?

      – А вы, собственно, кто такой? – удивилась она.

      – Вы меня не узнали? Ну, богатым буду. Это я, Леонид.

      – Ой, Леня, здравствуй, правда не узнала…

      Родной племянник Павла. Она видела его раза, может, три.

      На школьном выпускном, на проводах в армию, потом на поминках Игоря, брата Павла. А после Леня женился, но на эту свадьбу они с Павлом не попали. Что-то тогда помешало. Кажется, Вера прихворнула, а может, ей и просто не хотелось идти.

      И вот теперь звонит насчет дачи.

      – Продаю, Леня.

      – Не продали еще?

      – Нет…

      – Ну, давайте я куплю тогда.

      Сказано это было очень просто и деловито, словно речь шла о буханке хлеба.

      – Так ты ж не видел ее еще!

      – Вообще-то видел. Я к дяде Паше несколько раз приезжал туда, так что представляю.

      В мое отсутствие приезжал, ревниво подумала Вера. А Павлуша и не говорил об этом. Чего это он с племянником своим так сошелся? Никогда особенно сердечными не были отношения двух братьев Силантьевых…

      – Дядя Паша был хороший хозяин. Это как гарантия, знак качества. Так что беру. Сколько вы хотите, тетя Вера?

      Вера поджала губы. Вот, не было ни полушки, да вдруг алтын.

      А с родственника ведь много не спросишь.

      – Ну, – сказала она неуверенно, – надо встретиться, все обговорить…

      – Хорошо. Давайте тогда прямо там, на участке, и встретимся, посмотрим, все решим. Давайте завтра, вы свободны? Завтра суббота.

      – Ладно, завтра. Часов в двенадцать я приеду.

      – И мы с женой приедем. До свидания тогда, теть Вера!

      – До свидания.

      Леня за прошедшие несколько лет мало изменился, был все такой же быстрый, сжатый, целеустремленный; он говорил готовыми отточенными фразами, часто коротко всхохатывал и тут же обрывал сам себя, словно не желая тратить время на бесполезное занятие. Он каждую свою секунду экономил, чтоб не пропала зря, и больше всего не любил тех людей, которым нужно объяснять одно и то же несколько раз. «Тормозов» не любил. У него, наверное, имелась какая-то грандиозная цель в жизни, и к этой цели он собирался упорно двигаться много лет. Сумеет ли достичь того, к чему стремился, он, конечно, не знал, но готов был положить на этот алтарь любые усилия, заранее поняв своим быстрым умом, что движение к цели само по себе гораздо важнее, чем сбывшаяся мечта.

      Жена его, Наташа, была, наоборот, очень спокойным человеком; она словно гасила излишнюю скорость и активность своего мужа, да так, что он этого и не замечал. Разум у нее был светлый. Жизнь была ей понятна и не таила в себе никаких загадок; жизнь давалась ей легко, без напряжения, несла ее в своем течении плавно. Не то что другие – едва преодолеют одно препятствие, как на горизонте появляются два новых, своими же руками воздвигнутых. Никуда не торопясь, Наталья делала лишь необходимые дела, с ходу отметая глупые мелочи, и потому не отставала от мужа на марафонской дистанции, которую он себе определил,