Вигнолийский замок. Даниил Аксенов

кротко улыбнулась:

      – Я нарисовала сегодня днем господина барона. Хотите посмотреть?

      – Да! – с воодушевлением произнес Никер.

      Эмилия достала из длинного красного рукава свиток и развернула его. Поэт сидел рядом с ней и первый увидел рисунок. Никер издал сдавленный звук и схватился за сердце.

      – Что там? – заинтересовался я и встал со своего места, чтобы получше рассмотреть творение девушки.

      Эмилия протянула мне рисунок. Я взял его и едва не выронил из рук.

      – Клетчатый! – мои губы произнесли это сами собой.

      На рисунке было изображено нечто вроде черно-белой мозаики, за которой смутно угадывались очертания то ли облака, то ли раненого кита, то ли разбитой японской вазы.

      – Что это, миледи? – слабым голосом спросил Никер. – Это вы нарисовали?

      – Да. Портрет господина барона. Вам не понравилось? Я вижу, что не понравилось. Мои рисунки нравятся только моему маленькому братику. Ему три года. Но я считаю, что портрет господина барона очень удачен. Видите этот изгиб подбородка? Он выдает волевой и неуступчивый характер господина барона.

      Палец Эмилии показывал на какую-то изломанную черную линию.

      – Подбородок, да? – с сомнением сказал я. – А это что за метеорит?

      Палец девушки сместился чуть левее.

      – Ваш глаз, господин барон. Он прожигает насквозь. Я когда увидела ваш взгляд впервые, то чуть не задохнулась от волнения. Но тут я изобразила лишь один глаз, потому что боялась, что второй не получится столь же хорошо. Я ведь только учусь рисовать.

      Никер сорвал с себя берет и вонзил пальцы в шевелюру.

      – А ваш будущий муж знает о ваших… гм… увлечениях? – выдавил из себя поэт.

      – Нет еще, я не успела ему рассказать.

      – Слава Многоединому! – искренне воскликнул Никер и воздел руки кверху.

      – Почему вы так говорите? – встревожилась Эмилия. – Что вы имеете в виду?

      Никер молчал и лишь смотрел на рисунок.

      – Я, пожалуй, объясню, – я отложил свиток в сторону. – Никер просто переживает за исход нашего дела. Дело в том, Эмилия, что я собираюсь обменять вас на ящик гвоздей. Если барон узнает, как вы рисуете, то думаю, что ваша цена упадет до половины ящика. А если Прасту станет известно о ваших шахматных способностях и желании провести турнир, то мне придется ему доплачивать, чтобы он взял вас обратно.

      Эмилия подняла свиток со стола и засунула обратно в рукав. В глазах девушки мелькнули слезы.

      – Я стою гораздо больше ящика гвоздей, господин барон!

      – Насколько дороже? – с интересом спросил я. – У вас есть основания полагать, что Праст заплатит больше? Сколько же с него требовать?

      Эмилия встала из-за стола с явным намерением уйти, но в последнюю секунду передумала.

      – Вы всегда такой, господин барон? Хотя да, я наслышана о вас. Не хотите сыграть со мной в шахматы?

      Я оказался готов к очередной неожиданной фразе.

      – Потом как-нибудь. После боя у меня голова плохо соображает.

      Мы