Полукровка. Тимур Туров

просил говорить тебе честно. У тебя были фотографии лучше. Гораздо лучше.

      Не чувствуя ничего, кроме горечи, Володя сгреб фотографии.

      – Вы просто не видите, – покачал он головой.

      – Вовка, – сказал отец. – Кончай строить из себя непризнанного гения.

      Володя попытался улыбнуться: в конце концов, они же в самом деле не виноваты в том, что не видят. Они просто не могут увидеть. Неспособны из-за этой – как ее? – Пелены. Но улыбка вышла кривой. Как жаль, что он не умеет рисовать. Он бы нарисовал все это великолепие, чтобы донести до всех и до каждого. Потому что рисунок – субъективен, а фотография, хоть и авторское, но отражение объективного.

      – Володь, не расстраивайся, – мягко произнес папа. – Фотографии неплохие. Просто не лучшие.

      – Да нет, – качнул головой Володя. – Все правильно.

      Но в голосе сквозила такая горечь, что он поспешил ретироваться, только бы избежать объяснений.

      В комнате избранные снимки полетели на кровать к кипе менее удачных собратьев. Да, если смотреть на это сквозь Пелену, то снимки в самом деле бездарные. Не тот ракурс, не та композиция, не тот свет. Все не то. Ведь он фотографировал другое, чего не видят простые люди.

      От мысли о простых людях он почувствовал укол в сердце. Вот оно как – еще и магом не стал, а уже делит окружающих на избранных и простых. На себя и...

      Володя тряхнул головой, отгоняя дрянные мысли. На фотографии посмотрел со злостью. Паршивая пачка кадров вынудила его ставить себя выше других. Или дело не в фотографиях?

      Он уселся на кровать и, привалившись спиной к стене, уставился на черный прямоугольник окна с облезлой рамой. Электронное звучание «Тореадора», разорвавшее тишину, заставило вздрогнуть. На экранчике мобильника светилась надпись: «Номер скрыт».

      Палец привычно ткнулся в кнопку приема.

      – Алло.

      – Доброй ночи, мой мальчик, – голос в трубке был знакомым, хоть Володя и не ожидал его услышать. – Хотел пожелать тебе спокойной ночи.

      – Откуда ты знаешь этот номер? – буркнул Володя.

      – Глупый вопрос. Но, судя по тону, ты, наконец, все понял и расстроился. Так что отсутствие трезвомыслия списываем на депрессию.

      Володя посмотрел на ворох фотографий.

      – Не переживай, мой мальчик, – подбодрил Ник. – Если тебе так нравится щелкать, можешь продолжать.

      – Для чего? – в этом вопросе прозвучала такая тоска, что Володе от собственного голоса стало еще хуже. Захотелось заплакать и долго реветь в подушку, жалея себя, свои таланты и нереализованные возможности.

      – Не для «чего», а для кого. Есть те, кто увидит то, что ты фотографировал. Среди них найдутся ценители.

      – Сколько тех ценителей? – фыркнул Володя.

      – Довольно много, – отозвалась трубка. – Из сотни найдется один, который увидит. Гордись, мой мальчик, ты будешь творить искусство для избранных.

      – Искусство должно быть доступно для всех.

      – Тогда можешь фотографировать, глядя через натянутую на глаза Пелену, и делать