Рыцарь ордена НКВД. Сергей Зверев

вражеских элементов и о полном игнорировании этих фактов Ежовым, которому не раз докладывалось.

      Письмо сдвинуло лавину. Вал репрессий перешел к тому времени все разумные рамки и стал беспокоить верха. И было понятно, что просто так Ежов его не остановит.

      Решением Политбюро была создана Комиссия, по итогам которой ЦК и Совнарком СССР приняли постановление «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия». В нем были отражены и порочная практика лимитов на аресты, и отсутствие доказательств в делах.

      В ноябре Ежова отстранили от чекистской работы и перевели наркомом водного транспорта. А в апреле 1939 года арестовали прямо в ЦК, когда он выходил от Маленкова.

      Разогнанный им паровой каток с готовностью прокатился и по нему самому. Опальный нарком быстренько признался в терроризме, коварных планах в отношении партии и правительства, а заодно, до кучи, в грехе гомосексуализма, убийстве собственной жены Евгении Соломоновны Хаютиной, еврейской красавицы, по упорно ходящим слухам, дарившей свои ласки многим знаменитым людям. Потом, правда, Ежов взял свои слова обратно, но никого это уже не интересовало. На Лубянке смертный приговор привели в исполнение.

      После отставки Ежова аппарат лихорадило – думали, гадали, кто будет на его месте. Первой кандидатурой рассматривался Хрущев. Сталин предлагал это место и Валерию Чкалову – он его сильно любил и доверял. Но тот руками развел:

      – Я же в этих делах чекистских не специалист. Я летчик. Зачем позориться буду?

      Сталин настаивать не стал.

      Маленков, курировавший НКВД, в это переходное время постоянно бывал на Лубянке. Берия, бывший первым замом, скромно забился в своем кабинете и старался ничем себя не проявлять.

      И вот прозвучало: назначен Лаврентий Берия. В конце ноября 1938 года Ясный первый раз воочию увидел его в актовом зале на Лубянке, где он представлялся личному составу.

      – Партия поставила задачу исправить многочисленные перегибы, которые были при прежнем наркоме Ежове, – объявил он торжественно.

      Многие собравшиеся были с этим тезисом согласны. Других он покоробил, и от будущего они не ждали ничего хорошего.

      Первоначально Берия мягко стелил. Приглашал сотрудников – от рядовых до руководителей. Разговоры с ними вел в корректной форме, вкрадчиво выспрашивая:

      – Вы старый сотрудник. Кто тут, по вашему мнению, вел себя не по-человечески.

      Постепенно он собрал большой фактический материал. И принялся жесткой рукой чистить аппарат. Многих выгнали. Некоторых посадили и расстреляли. Сняли начальника отделения Дзиова и приговорили к смертной казни. Взамен многих из тех, кого репрессировал Ежов, выпустили. Однако машина репрессий продолжала движение, хотя масштабы с ежовскими были несопоставимы.

      На освободившиеся места Берия неустанно тащил национальные кадры – в основном из Грузии и Армении. Руководителем следственной части назначил своего старого знакомого Богдана Кобулова, человека воистину зловещего. Первое, чем тот занялся, – делом